– Ты уверен, что хочешь поговорить о Санди? Маршалл был готов к беседе.
– Да, нам нужно переговорить о многом.
– Не знаю, с чего начать…
– Ты думаешь, что я виноват?
– Ох, Маршалл…
– Пожалуйста, говори честно, я целый день получал удары в спину. Я тебя слушаю.
Глаза их встретились, и Кэт долго смотрела на Маршалла серьезным и полным любви взглядом.
– Вовсе нет, – наконец сказала она.
– Уверен, что виноват во всем я.
– Я думаю, мы все виноваты, Санди тоже. Не забывай, что она многое решает сама.
– Конечно, но, может быть, это произошло оттого, что мы не предложили ей взамен чего-нибудь лучшего.
– Как ты считаешь, не поговорить ли с пастором Янгом?
– Вот уж подходящий тип.
– Что?
Хоган безнадежно покачал головой.
– Может быть… может быть, этот Янг слишком либерален. Ты знаешь, он так много говорит об общечеловеческой семье, о самопознании, о спасении китов…
Кэт была удивлена.
– А я думала, что он тебе нравится.
– Да… пожалуй. Но не всегда. Вообще-то, когда я бываю на службе у Янга, у меня не возникает ощущения, что я нахожусь в церкви. Скорее это напоминает заседание парламента или одну из тех странных лекций, которые слушает Санди.
Он посмотрел жене в глаза; они были серьезны. Кэт была вся внимание.
– Кэт, у тебя никогда не возникала мысль, что Бог должен быть, как бы это сказать… значительнее? Тот Бог, которому мы поклоняемся в нашей церкви… для меня Он нереален. А если Он на самом деле таков, значит, Он еще беспомощнее, чем мы сами. Неужели можно надеяться, что Санди поверит той чепухе, которой я и сам не верю?
– Я не знала, что тебя мучают подобные мысли, Маршалл.
– Я только что об этом подумал. То, что случилось сегодня ночью… Я должен все основательно переосмыслить. За последнее время многое произошло.
– Что ты имеешь в виду? Что произошло?
«Нет, я не могу ей сейчас сказать», – подумал Маршалл. Ну как ей передать странный, завораживающий взгляд Бруммеля и разговор с ним, ощущение встречи с призраком, которое осталось у него от стычки с профессором Лангстрат, а ужас, который он испытал сегодня ночью? Это было необъяснимо. В довершение ко всему, Санди исчезла. Он был потрясен своей полной неспособностью ответить ударом во всех этих ситуациях. Как будто кто-то управлял им. Но как объяснить все это Кэт?
– Ну, это длинная история, – отмахнулся он наконец. – Единственное, в чем я уверен: наша жизнь, наша религия, словом, все, абсолютно все, не в порядке. Что-то должно измениться.
– Может, ты хочешь поговорить с пастором Янгом?
– Да ведь он полное ничтожество! В это мгновение, несмотря на то, что был час ночи, зазвонил телефон.
– Санди!
– воскликнула Кэт.
– Слушаю?!
– Маршалл поспешно рванул трубку.
– Привет! – раздался женский голос. – Ты не спишь?
Маршалл был разочарован. Это была Бернис.
– Здравствуй, Берни, – сказал он и посмотрел на лицо которой мгновенно омрачилось. Не клади трубку! Прости, что я звоню так поздно, но у меня была одна встреча, и я только что вернулась домой. Мне так хотелось проявить пленку… Ты сердишься?
– Сердиться я буду завтра утром, а сейчас я слишком устал. Ну и что у тебя вышло?
– Так вот. Я знаю, что на фестивале я отсняла двенадцать кадров, в том числе с Бруммелем, Янгом и тремя неизвестными. Сегодня дома я отщелкала оставшиеся двенадцать – снимала кота, соседку на фоне торгового центра, вечерние новости и так далее. Сегодняшние снимки получились…
Наступила пауза, и Маршалл понял, что он должен задать вопрос.
– А как с остальными?
– Эмульсия была абсолютно черной, полностью засвеченной. На пленке же проявились отпечатки пальцев, во многих местах. С камерой все в порядке.
Маршалл долго не отвечал, и Бернис окликнула его:
– Маршалл… алло?
– Это интересно, – очнулся он.
– Должно же это все что-нибудь да значить! Меня просто заело. Попробую выяснить, кому принадлежат отпечатки.
Опять наступила долгая пауза.
– Алло?
– Слушай, а как выглядела вторая женщина, блондинка?
– Средних лет, длинные светлые волосы… очень злая, по-моему.
– Толстая, худая, средняя?
– Она была в норме.
Маршалл нахмурился, его взгляд блуждал по сторонам, пока он собирался с мыслями.
– Увидимся завтра.
– Пока. Спасибо, что ты меня выслушал. Маршалл положил трубку. Вперив взгляд в крышку стола, он барабанил по ней пальцами.
– Что она тебе сказала? – спросила Кэт.
– Да так, – произнес он, все еще раздумывая и медля с ответом, – газетные дела, ничего особенного. Извини, а о чем мы говорили?
– Ну, если это по-прежнему имеет для тебя значения, то мы обсуждали, стоит ли тебе поговорить с пастором Янгом о наших проблемах.
– Янг, – подхватил Маршалл почти со злостью.
– Но если ты не хочешь…
Маршалл уставился на остывшее молоко. Кэт, подождав, пробудила его вопросом:
– Может, лучше вернемся к этому утром?
– Я поговорю с ним, – твердо сказал Маршалл. – Я я хочу с ним поговорить. Будь уверена, что я с ним поговорю!
– Это не повредит.
– Нет, уж конечно, не повредит.
– Я не знаю, в какое время он сможет с тобой встретиться, но…
– В час меня вполне устраивает, – произнес он угрюмо.
– Маршалл, – начала было Кэт, но оборвала себя на полуслове. Похоже, что с ее мужем что-то произошло, это было заметно и по голосу и по выражению его лица. Кэт давно недоставало прежнего огня в глазах мужа. Может быть, только теперь она осознала, что этот огонь исчез с тех пор, как они переехали из Нью-Йорка. Старые непрощеные воспоминания, к которым она не хотела бы возвращаться, пробудились в ней сейчас, поздно ночью, когда их дочь так таинственно исчезла.
– Маршалл, – сказала она, отодвинув стул и убирая тарелку с полузасохшим хлебом, – пошли спать.
– Вряд ли я сейчас усну.
– Я понимаю, – ответила она тихо.
Все это время Тол, Гило, Натан и Армут находились в комнате, внимательно прислушиваясь к беседе. Гило неожиданно раскатисто рассмеялся.