— Что вы сделали?! За что? — не своим голосом закричал Муса Мусаевич, наклонившись над распростертым телом. — Он же хотел сдаться!
Сильный удар сзади сбил его с ног.
— Сдаться он хотел? Он нас всех убить хотел! — крепкий мужчина в спортивном костюме бил его смертным боем и приговаривал:
— Получи, сука, за братца! Получи! Получи!
Из автобуса выскочил водитель и еще несколько пассажиров, все они набросились на учителя и принялись пинать его ногами. Тот стонал и закрывал голову руками.
Топая тяжелыми ботинками, подбежали люди в форме и штатском, все они, не обращая внимания на чинимую расправу, окружили убитого террориста. Настроение у сотрудников спецслужб было радостным, и они этого не скрывали..
— Молодцы, москвичи, чисто сработали! — Милицейский полковник в форме, смеясь, похлопал по спине Карпенко, который склонился над распростертым телом. Генерал выпрямился, довольно улыбаясь.
— Ребята у меня мастера! Гляди: ноги с двухсот метров и корпус-голова с пятисот! [15] Видел когда-нибудь такое?
— Никогда не видел! — продолжал смеяться полковник. — И ФСБ такого не видела, и СОБР! Так, парни?
Стоящие вокруг суровые мужчины улыбались, кто-то кивал, кто-то не соглашался, вспоминая, что «был один случай»… В руках у некоторых появились плоские стальные фляжки.
Карпенко, оценив попадания, осмотрелся и, тут же «въехав» в ситуацию, растолкал вошедших в раж драчунов:
— Вы что?! Он же нам помог вас спасти! За что вы его бьете? Если бы не он, вы бы до сих пор под прицелом сидели!
Пассажиры тяжело дышали и прятали глаза.
— Они вместе улететь собирались… Вместе миллион тратить…
— Хитрость это! Вон куда этот гад улетел! — Карпенко поднял Мусу на ноги и протянул свой платок. — Вытри кровь, учитель! Спасибо за помощь!
Но тот оттолкнул протянутую руку:
— Я вам не помогал его убивать! Вы просто использовали меня. Противозаконно и подло!
Пошатываясь, Муса Мусаевич Асламбеков пошел прочь. Кровь на лице смешивалась со слезами. Навстречу ему бежали четверо снайперов, которым не терпелось полюбоваться на отлично выполненную работу. Со степи дул холодный, пронизывающий ветер.
«Спецы» в форме и штатском согрелись несколькими глотками водки и недорогого коньяка, погрузились в машины и автобусы и отправились отдыхать. На месте происшествия их сменила оперативно-следственная группа.
— Слышь, Петр Петрович, оставь телефончик, — попросил при прощании милицейский полковник — начальник местного УВД. — Вдруг сложная ситуация возникнет, я тебе напрямую и звякну!
— Конечно, коллега, какие проблемы! — Карпенко продиктовал номер, по которому никто и никогда не дозвонится до Петра Петровича Иванова. Потом они крепко пожали друг другу руки.
На следующий день в Москве состоялся «разбор полетов». Пробное задание дивизиона было отмечено оценкой «отлично» — как за методику проведения, так и за технику исполнения. «Меч Немезиды» заступил на боевое дежурство.
Тиходонск
Сев за стол, Буланов обнаружил рядом со своей тарелкой корявый детский рисунок. На нем был изображен длиннорукий уродец рядом с белой машиной. На машине написано «мерсс», в небе пылают ярко-красные буквы: «з днем ражденя папа!».
Козырь хмыкнул. Сегодня ему стукнуло тридцать два, все верно. Под утро Полина вручила подарочный пакет с туалетной водой за полторы сотни баксов, а затем вручила себя — раздобревшую за семь лет супружеской жизни дуру с обвислыми животом и грудью, пахнущую мятным спреем. Козырю сто лет не сдалась туалетная вода, он никогда ею не пользуется. А вот женой хочешь не хочешь воспользоваться пришлось — все-таки сестра заместителя мэра, ссориться с этой чертовой родней Козырю не резон.
Буланов снова хмыкнул, глядя на рисунок. Его сын, семилетний Кирилл Васильевич, сидел напротив и вяло приканчивал свою порцию овсянки.
— С днем рождения, — робко озвучил сын, не поднимая глаза.
— Это ты меня нарисовал? — Буланов показал на рисунок.
— Ну.
— Чего-то у меня руки слишком длинные.
— Нормальные руки, чё.
— Для гориллы, может, и нормальные. Я ж не горилла.
Сын заулыбался в тарелку и перестал жевать. Словно почуяв перебой в нормальной работе детского организма, из коридора примчалась нянечка, запричитала: «Кирюша, Кирюша! Уже половина восьмого, в школу опоздаешь!»
— Не опоздает, — отрезал Козырь. — Сегодня я сам его отвезу.
У Кирюши от восторга даже челюсть отвисла. Последняя ложка овсянки, которую он успел перед этим отправить в рот, упала обратно в тарелку. Папа — сам! — отвезет его в школу на своем белом «Мерседесе»! По этому случаю завтрак был закончен с космической скоростью, уже через две минуты Кирилл, одетый и обутый, ждал в прихожей.
Козырь неторопливо встал из-за стола, придирчиво оглядел сына. Новенькая куртка-«натовка», ботинки на толстой подошве, утыканные карманами брючки — все это барахло покупалось в специализированных бутиках и стоило немалых денег. Кирюха выглядел как отпрыск богатого и уважаемого семейства. Все в тему, все так и должно быть. И то, что лицом Кирюха пошел в отца, даже губы поджимает точь-в-точь как Козырь, — это тоже в тему. Вот только…
Только не хватает в нем булановской стали и булановского задора, вот в чем дело. И слишком много другого…
Приоткрылась дверь спальни, оттуда показалась Полина с помятым заспанным лицом.
— Еще не ушли? Слушай, Вася, я на вечер заказала зал в «Ямайке»… Отец будет, и все наши, и Зема… Даже Григорий Леонидович обещал прийти. Так что ты сегодня не поздно, ладно?
Земой в узком кругу называли мэра Тиходонска, Петра Ивановича Замятина. А Григорий Леонидович был главой администрации губернатора Тиходонской области.
— А кто тебя просил? — сказал Козырь.
— Ну как? Положено ведь… Ты ж сам хотел сойтись с ними поближе.
Верно, хотел. Было.
— Предупреждать надо!
Козырь отвернулся и с глухим раздражением посмотрел на покорно дожидающегося сына.
— Ну чего глаза прячешь? — Он вдруг вспомнил, что собирался с Волкодавом метнуться с утра на консервный завод, где сегодня проводилось собрание акционеров. — Смотри на меня, не тушуйся, как баба. Вот так. И всегда прямо смотри, понял?