…Это были последние минуты его пребывания на Вершени и первые мгновения знакомства с Тропой.
Вновь он смотрел через пространства глазами Незримого, который, находясь одновременно везде, мог созерцать всё.
Серая дымка, до поры до времени скрывавшая то, что не было предназначено для взора смертных, истаяла, и Темняку открылись удивительные виды. Бесконечная череда миров – мертвых, живых, едва только нарождающихся и уже угасающих. Небеса всех мыслимых цветов и оттенков – лазоревые, фиолетовые, зеленые, багровые, желтые, серебристые. Дневные светила – маленькие, большие, яркие, тусклые, одиночные, двойные и бегущие друг за другом хороводом. Горы, моря, степи, леса, реки, вулканы. И города, города, города, среди которых не было даже парочки одинаковых.
Все эти изображения мелькали с почти неуловимой для человеческого глаза скоростью, и Зурка, добросовестно пытавшаяся их разглядеть, закрыла лицо руками.
Пространства сменяли друг друга, как в калейдоскопе, и им не было ни числа, ни счета. И вдруг – Темняк почувствовал это как резкий окрик – всё замерло. Мельтешение фантастических картин остановилось. Стервоза, превратившаяся в стройную колонну, вознеслась над кормушкой. Волшебное сияние волнами исходило от неё. Одна только Зурка продолжала держать ладони у глаз.
То, что было лишь мимолётным кадром, одним из тысячи тысяч, замерло, а потом развернулось в ясный до мелочей пейзаж, видимый как бы с возвышенности, плавно уходящей вниз. Здесь были и голубые небеса, украшенные светилом, очень похожим на предзакатное земное солнце, но только испещрённым хорошо заметными темными пятнами, и неестественно близкий горизонт, слегка искаженный световой рефракцией, и разбросанные повсюду дома-стаканы с полупрозрачными стенками, на крыше каждого из которых росло могучее Родительское дерево, увешанное созревающими плодами.
Вне всякого сомнения, это была родина Хозяев, недостижимая и желанная, словно для людей – сад Эдема.
Продержавшись с полминуты, изображение потухло, и Стервоза осела обратно в кормушку.
– Ну и как? – поинтересовался Темняк. – Что она говорит?
– Она ничего не говорит, – вздохнула Зурка. – Она молчит. Её душа – сплошная рана.
– Надо как-то внушить ей, что я хочу покинуть Острог и увести с собой единомышленников.
– Давай попробуем, – с оттенком сомнения произнесла Зурка. – Всё будет зависеть от твоей способности шевелить мозгами. Что касается Стервозы, то она готова на многое, очень на многое… Благодаря тебе ей привиделся потерянный рай.
Этой ночью, последней ночью их пребывания в Остроге, никто из заговорщиков не спал, а что касается Темняка и Зурки, то они просто разрывались на части.
Всё должно было решиться до полудня или не решиться никогда. К сожалению, возможность передать весточку на уличное дно отсутствовала, но, наверное, это было и к лучшему. Если мятеж на верхотуре закончится крахом, то зачем зря дергать мирных обывателей. А в случае успеха они и сами обо всем догадаются.
На текущий момент Темняк располагал почти полусотней преданных бойцов, имевших при себе «термалки»; из которых впоследствии предполагалось соорудить «хозяйские кочерёги», да устными заверениями беспредельщиков, затесавшихся в ряды стражей сада. Стервоза, продолжавшая пребывать на грани нервного срыва, придерживалась неясной позиции – не отвергала план Темняка, но и не приветствовала его.
Короче говоря, активы заговорщиков были невелики. В пассиве, кроме всего прочего, находились ещё и лизоблюды, которым сегодня предстояло узнать о вероломстве Темняка. Их карательная вылазка обещала загубить все дело.
Что касается шансов на успех, то исчислить таковые было просто невозможно (слишком много неучтённых факторов оставалось за скобками), хотя Темняк говорил о девяти из десяти. Для себя он загадал другую цифру, более реальную – пять на пять.
Мятеж должен был начаться во время визита Стервозы на крышу, однако, игнорируя замыслы заговорщиков, она продолжала спать. Наверное, сказывались треволнения вчерашнего дня. А возможно, она вообще утратила интерес к саду любви. Как известно, неудачный половой опыт часто ведет к фригидности и импотенции.
– Как же её завести? – ломал голову Темняк. – Как разжечь былую страсть? Думай, Зурка, думай, вы ведь обе женщины.
– Ничего не приходит в голову, – девушка явно находилась в растерянности. – Хотя прежде я замечала, что она проявляет нездоровый интерес к совокуплению людей.
– Ну и что? В детстве я тоже не прочь был понаблюдать за совокуплениями животных, – ответил Темняк. – Однако это отнюдь не побуждало меня к немедленным половым подвигам… Впрочем, если никаких других предложений нет, придётся испробовать это средство. Ты, надеюсь, не возражаешь?
– Нет. Но учти, я соглашаюсь исключительно ради всеобщего блага, – официальным тоном заявила Зурка.
– Самоотверженности острожан можно только позавидовать, – сказал Темняк. – Вчера страж, охраняющий сад, обещал не пожалеть ради общего блага собственной жизни. Ты готова пожертвовать чем-то не менее дорогим. У такого народа, безусловно, должно быть великое будущее.
– Не пора ли от слов перейти к делу? – напомнила Зурка, к этому самому делу уже готовая (девке долго ли собраться – только исподнее скинуть!).
– А где бы нам лучше всего расположиться? – В то время, как Зурка уже сбросила с себя всё, включая оковы условностей, Темняк продолжал пребывать в плену неуместных умствований. – Может, прямо на ней?
– Наоборот, – нетерпеливо возразила девушка. – Мы должны находиться на некотором удалении, дабы она могла полагать, что остаётся незамеченной.
– К чему такие сложности! Она ведь умеет читать человеческие мысли.
– Когда я занимаюсь любовью, у меня нет мыслей! – рассвирепела Зурка. – Да и в Стервозе я собираюсь разжигать похоть, а не раздумья!
Вопреки сомнениям Темняка, замысел Зурки удался, хотя и не с первого и даже не со второго раза. Пришлось попотеть. Так уж устроена наша жизнь: если хочешь чего-то добиться, надо пахать и пахать.
Однако устранение одних проблем привело к возникновению новых.
Стервоза, объятая любовным пылом, выказывала вполне очевидные намерения отправиться в поход на крышу, зато Темняк, поистратившийся физически и морально, внезапно утратил интерес к этому мероприятию.
– Мне, честно сказать, уже не до бранных подвигов, – признался он. – Сейчас бы горшочек киселя да в кроватку…
До тех пор, пока все присущие Темняку волевые и телесные качества не восстановятся в полном объеме, командование взяла на себя Зурка. Истинного главаря она тащила за собой чуть ли не силком. По пятам за этой парочкой следовали заговорщики, просто рвавшиеся в схватку (а куда им ещё было девать свою нерастраченную биологическую энергию?).
Первая задержка возникла возле лифта-гейзера, способного поднять за один раз только двоих пассажиров. Вследствие этого отряд растянулся на многие сотни метров. Когда первые заговорщики, возглавляемые Стервозой, уже ворвались в зал, являвшийся как бы преддверием сада любви, последние ещё дожидались своей очереди на нижнем уровне.