Мы должны позволить Мулу разыскать нас — в некотором смысле.
После паузы, во время которой он выслушал возражения, он добавил:
— Повторяю — в некотором смысле!
Корабль был готов к старту. Все было ясно, кроме одного: куда лететь. Мул предложил вернуться на Трентор — остов гигантской Галактической метрополии колоссальнейшей Империи, которую когда-либо знало человечество, — мертвый мир, некогда бывший столицей всех звезд.
Притчер возражал. Он считал, что это слишком старая, чересчур проторенная дорога.
Он нашел Бейла Ченниса в навигационной кабине корабля. Курчавые волосы молодого красавца были игриво растрепаны. Один непослушный завиток упал ему на лоб, но казалось, что там ему и место. Губы его расплылись в приветственной улыбке, обнажив безукоризненно белые, ровные зубы. Да, он был действительно хорош собой и знал это. В сердце твердокаменного офицера шевельнулась неприязнь к своему напарнику по экспедиции.
Ченнис был заметно возбужден.
— Притчер, — выпалил он, — это может быть совпадением!
Генерал холодно отозвался:
— Не понимаю, о чем вы.
— А? Ну да. Подсаживайтесь, старина, и давайте разберемся. Я тут просматривал ваши записи. Отличная работа, старина!
— Мне… очень приятно, что вы их так оцениваете, — выдавил Притчер.
— Понимаете… Я пришел к кое-каким выводам, и мне было бы интересно узнать ваше мнение. Вы не пытались подойти к этой проблеме дедуктивно? Я хочу сказать, что очень мило, конечно, прочесывать звезды наугад и в итоге сделать все, что вам удалось во время ваших пяти экспедиций. Но все-таки, простите, это отдает чем-то вроде прыгания со звезды на звезду на одной ножке. Но неужели вам никогда не приходила в голову мысль о том, сколько уйдет времени на то, чтобы посетить все известные миры?
— Почему же? Я думал об этом, и не раз.
Притчер не чувствовал жгучего желания идти навстречу молодому человеку. Ему, наоборот, хотелось вытянуть что-нибудь из него, чей разум не был под контролем и, следовательно, был непредсказуем.
— Ну, тогда давайте попробуем проанализировать ситуацию и зададим себе вопрос: что мы, собственно, хотим найти?
— Вторую Академию, — буркнул Притчер.
— Академию Психологов, — уточнил Ченнис, — которые настолько же слабы в физической науке, как Первая Академия была слаба в психологии. Теперь: вы из Первой Академии, но я-то — нет. Разница, надеюсь, вам ясна. Мы должны отыскать мир, в котором правят посредством психических способностей, но который с научной точки зрения сильно отстал.
— Разве это так уж обязательно? — спокойно возразил Притчер. — Наш собственный «Союз Миров» никак не назовешь научно отсталым, невзирая на то что могущество нашего правителя целиком и полностью зависит от силы его разума.
— Только потому, что у него была возможность опереться на научные достижения Первой Академии, — последовал нетерпеливый ответ. — И, заметьте, другого такого источника научных знаний в Галактике нет. Вторая Академия, по определению, должна находиться на высохших пепелищах разбитой Галактической Империи, из которых, как ни крути, ничего не выжмешь.
— Следовательно, вы пытаетесь утверждать, что они обладают силой разума, достаточной, чтобы править некоей группой миров, страдая одновременно физической беспомощностью?
— Относительной физической беспомощностью. Они, скорее всего, способны защитить себя от пришедших в полный упадок окрестных миров. Против же сокрушительной силы Мула, подкрепленной мощной экономикой, они устоять не смогут. Почему же они столь тщательно скрывают свое местоположение — как в самом начале, при их основании Гэри Селдоном, так и теперь? Ведь ваша Первая Академия не делала из себя секрета даже тогда, когда представляла собой всего-навсего единственный город на единственной незащищенной планете триста лет назад!
Смуглое лицо Притчера подернулось сардоническими морщинками.
— Ну а теперь, когда вы закончили столь глубокий анализ, не откажетесь ли просмотреть перечень всех королевств, республик, федераций планет и диктаторий всевозможных типов, которые соответствуют не только вашему описанию, но и еще целому ряду факторов?
— Значит, все это было учтено? — разочарованно нахмурился Ченнис.
— Ну, здесь так прямо не написано, но у нас есть тщательно разработанный путеводитель по противоположной Периферии. Нет, вы серьезно думаете, что Мул в бирюльки играет?
— Ну тогда…
Голос молодого человека вновь обрел решимость.
— Что вы скажете насчет олигархии Конзвездия? Притчер задумчиво потеребил мочку уха.
— Конзвездия? Ах, ну да, знаю это место. Но это же не на Периферии, насколько я помню. Вроде бы это где-то в трети пути к центру Галактики.
— Да. И что из этого?
— В тех записях, что имеются в нашем распоряжении, место расположения Второй Академии указывается как «другой край Галактики». Черт подери, это единственное место, куда мы можем отправиться. Что толку болтать о какой-то Конзвездии? Тьфу ты, язык сломаешь! Так вот, ее угловое склонение от радиана Первой Академии составляет что-то около ста десяти — ста двадцати градусов. Никак не восемьдесят.
— Послушайте, но ведь, кроме того, в записях мелькает еще такое определение места, как «конец звезд».
— Такого астрографического понятия не существует.
— Ну конечно. Так и было задумано! А теперь вслушайтесь в звучание: «Конзвездия»… Ни о чем не говорит?
— Ну что-то вроде бы есть. Нет, несерьезно.
— А вы там были когда-нибудь?
— Не припомню.
— Однако в ваших записях это название упомянуто.
— Где? Ах да. Но это только потому, что там можно было запастись водой и продовольствием. Ничего исключительного в этом мире не было.
— А вы приземлялись на главной планете? Там, где резиденция правительства?
— Не могу сказать с уверенностью.
Ченнис погрузился в раздумья под холодным взглядом своего спутника. Наконец он изрек:
— Не откажетесь взглянуть вместе со мной на «Линзу»?
— Как вам будет угодно.
«Линза» была новейшим изобретением, которым были оборудованы крейсеры тех времен. Фактически это была сложнейшая вычислительная машина, способная выдавать на экране воспроизведение картины ночного неба, видимой из любой точки Галактики.
Ченнис установил на пульте координатные точки. Свет погас. В красноватых отблесках огоньков, горевших на панели пульта, лицо Ченниса выглядело довольно-таки зловеще. Притчер уселся в кресло пилота, вытянув длинные ноги. Его лица в полумраке кабины видно не было.