Маленький персональный пожарник внутри не унимался. По спине бегали мурашки, и очень, ужасно просто, хотелось, чтобы он сильнее прижал ее к себе. Но не просить же его об этом, в самом деле!
— Бруни… — неожиданно сказал Филипп и на ее удивленный взгляд пояснил: — Тебя так Рене называла.
— А, это от Брунгильды сокращение, так меня в школе звали, — усмехнулась Бруни. — Кто-то из девчонок увидел иллюстрацию к «Нибелунгам» и сказал, что она на меня похожа… то есть я на нее.
— Царила королева на острове морском, была она прекрасна и телом, и лицом…
— Что?!
— Это из «Песни о Нибелунгах», — меланхолично объяснил он.
Черт возьми, ей было сейчас совершенно не до литературных изысков!
Мелодия закончилась на пронзительном скрипичном соло. Филипп развернул Бруни к столику и повел, придерживая за локоть.
— Махни официанту, чтобы мне выпить принес, — попросила она, садясь.
Хоть как-то залить этот пожар внутри!
— Может, домой поедем? — каким-то странным, безразличным и в то же время неуверенным тоном сказал вдруг Филипп.
Сердце забилось, как после быстрого бега. Он никогда раньше ничего подобного не предлагал — сидел, сколько надо было… А может, это намек на то, что он не против, наконец, покончить со своим дурацким «обетом воздержания»?!.
— Да, давай поедем. — Она погладила его по запястью, скользнула пальцами в рукав пиджака и ощутила сквозь тонкую ткань рубашки напрягшиеся мышцы. — Поедем, конечно.
Всю дорогу, до самого дома, Филипп молчал и не глядел в ее сторону, словно боясь встретиться с ней взглядом. От этого Бруни было не по себе. А что если она приняла желаемое за действительность, и он сейчас, как ни в чем не бывало, бросит на ходу «Спокойной ночи» и уйдет? Возьмет и уйдет к себе в комнату — с него станется!
Если ой посмеет так сделать, она завоет от разочарования… или расколотит что-нибудь… окно разобьет, напьется… черт бы его побрал!
Заехали в гараж. Филипп, по-прежнему не глядя на нее, вылез из машины, щелкнул выключателем и уставился на плавно опускающуюся дверь отсека.
Бруни тоже вылезла и подошла к нему, положила руку на плечо.
— Слушай, ну что с тобой?!
Он вздрогнул и замер — казалось, даже дышать перестал. Она не выдержала, обняла его сзади и прильнула грудью к обтянутой пиджаком широченной спине.
— Филипп…
Он не шевелился.
— Филипп!
Зарылась лицом в коротко стриженые волосы на затылке, погладила его по груди, и тут — в первый момент Бруни подумала, что ей почудилось — он едва заметно наклонил голову, прижимаясь щекой к ее запястью.
Нет, не почудилось, поняла она, когда Филипп, будто ласкающийся кот, потерся лицом об ее руку. Не почудилось! Он извернулся и, оказавшись к ней лицом, обнял ее — Бруни почувствовала, что его буквально трясет.
Она прижмурилась, подставляя губы, но он поцеловал в шею, грубо и жадно. Оторвался, взглянул на нее голодными глазами, словно прикидывая, с чего начать «пиршество».
«С самого начала, милый, — посоветовала она про себя. — Времени хватит на все!»
Она думала, что после такого большого перерыва Филипп набросится на нее, как неандерталец. Но если не считать безумного первого раза, когда они оба лихорадочно расстегивали и стягивали друг с друга все, что мешало, а потом он опрокинул ее на еще теплый капот и, подхватив под ягодицы, тут же, без всяких прелюдий, овладел ею — он был на удивление нежен.
Впрочем, и этот первый раз был великолепен — внутри у нее будто фейерверк взорвался.
Потом они поднялись наверх, в его спальню. И тут Филипп удивил ее. Не то чтобы она являлась сторонницей исключительно жесткого и быстрого секса, но ей всегда нравилась его грубоватая властная напористость. А в этот раз он двигался томительно неспешно, порой притормаживал, ласкал ее чуткими пальцами, прочерчивал языком влажные дорожки по коже… Долгое — восхитительно долгое освобождение наступило внезапно. Еще плавая в полузабытьи, не видя и не чувствуя ничего, кроме волн удовольствия, которые, постепенно затихая, пробегали по телу, Бруни подумала, что этой женщине, о которой он рассказывал, надо бы памятник при жизни поставить!
Туман перед глазами постепенно рассеялся, и она повернула голову. Филипп лежал рядом и улыбался — без своей всегдашней иронии, довольной ленивой улыбкой.
Не удержалась, спросила:
— Чего это ты сегодня ласковый такой… непривычно даже, будто и не ты.
— Слушай, сделай милость, если ничего умного сказать не можешь, лучше заткнись! — посоветовал он, притянул ее ближе и вдавил лицом себе в грудь.
Бруни вывернулась, пихнула его в бок — еще чего, рот он ей затыкать будет! — и устроилась удобно, на плече.
Филипп зарылся пятерней ей в волосы, потрепал, как собачонку.
— Устала?
— Вот еще!
Если он думал услышать «Ах, милый, ты меня утомил, хватит!» — так не на ту напал!
На следующий день все утренние газеты пестрели сообщениями о таинственном исчезновении Рене Торрини, владелицы фирмы «Солариум». Высказывались разные предположения — от похищения до самоубийства в припадке безумия. Лишь одна, вполне резонная мысль не пришла в голову никому из журналистов: что Рене просто решила уйти от мужа.
В новостях показывали Виктора — Бруни тошнило смотреть на его холеную рожу. Он тявкал что-то об «эмоциональной нестабильности» жены.
Ничего, скоро этого гада ждет весьма неприятный сюрприз!
Вечером, когда они ехали домой, Бруни обратила внимание, что Филипп то и дело поглядывает в зеркальце заднего вида.
— Чего ты смотришь? — спросила она.
— Да нет, ничего, показалось.
Что именно ему «показалось», она узнала утром. Позвонила, хотела пригласить его завтракать — по телефону никто не ответил. Позвонила на кухню — фрау Зоннтаг бодро отрапортовала, что господин Берк пошел погулять.
— Гулять?! — растерянно переспросила Бруни.
— Да, госпожа баронесса.
Появился он минут через двадцать. Вошел и сказал без всяких предисловий:
— За нами следят. Я еще вчера заметил, что за нами машина какая-то шла — не хотел говорить, пока все не проверю. А сейчас убедился. Пойдем, покажу!
Они поднялись на третий этаж, и Филипп показал на стоявшую на противоположной стороне улицы бежевую «Мазду»:
— Видишь? Так вот — там, внутри, сидит человек и наблюдает за домом.
— А почему ты думаешь, что он за домом следит? — Бруни подошла вплотную к окну, вглядываясь в подозрительную машину.