— Ну что — надеюсь, вы не против будете сыграть партию-другую? — Рассмеялся своим дребезжащим смешком: — Но берегитесь — я со вчерашнего дня жду возможности взять у вас реванш!
Клодин чуть не спросила: «А кофе?!» — она уже привыкла, что все их трапезы завершались этим напитком — но потом кивнула:
— Да, разумеется! — Ей весь день хотелось как-то утешить и подбодрить старика.
Кофе они все же попили, после первой партии. Ее Клодин проиграла, именно так, как хотела: победу шейх одержал после трудной и долгой борьбы.
Вторую партию он тоже выиграл — сиял от удовольствия, казалось, вот-вот в ладоши захлопает. Объяснил утешающим тоном, что опыт тоже чего-то да стоит — он ведь начал играть в шахматы задолго до ее рождения!
Третью партию Клодин решила выиграть.
После пятнадцатого хода шейх нахмурился, после восемнадцатого — нервно почесал тыльную сторону ладони, потянулся к ладье… отдернул руку и вперился в доску. Наверное, заметил, что ход ладьи означает для него неминуемый проигрыш.
Неуверенно протянул руку к пешке… и тут дверь отворилась и в очередной раз черт принес человека в маске.
За те несколько секунд, что он шел к ним, Клодин успела отметить, что при ходьбе этот тип слегка разводит носки в стороны. Еще одна ничего не дающая «особая примета»…
Он остановился рядом с уставившимся на доску шейхом, успел сказать:
— Иа-а… — когда старик, словно очнувшись, резко дернулся и вскинул голову.
Сейчас закричит! — пронеслось в голове Клодин. Ведь это все уже было, и не далее чем три дня назад!
Был и разъяренный вопль шейха, и замолчавший на полуслове человек рядом с ним… и даже то, что человек этот молча отступил, повернулся и пошел. Правда, на сей раз Абу-л-хаир внес в сцену некоторую новизну: схватив валявшуюся рядом подушку и крикнув еще что-то, запустил ею вслед удаляющейся фигуре, задев по дороге доску, так что две пешки слетели на пол.
Подушка пролетела мимо цели и шлепнулась на ковер, заставив террориста обернуться и сказать что-то ехидным тоном. Шейх задохнулся от ярости, но лишь насупился и отвечать не стал.
Лишь когда за типом в маске бесшумно закрылась дверь, он буркнул, словно оправдываясь:
— Терпеть не могу, когда отвлекают!
— Я тоже, — сочувственно кивнула Клодин.
— Может быть, раз так неудачно вышло — не будем доигрывать эту партию? — подбирая упавшие пешки, предложил шейх. — Начнем по новой? — Очевидно, он полагал, что безотрадная для него позиция, сложившаяся на доске — это всего лишь случайность, и уж в следующий-то раз он обязательно выиграет.
— Да, разумеется.
От своего намерения она при этом отступать не собиралась: двух побед подряд для него было вполне достаточно, третья — это уж слишком.
Часов в одиннадцать, после долгих мытарств, Абу-л-хаир признал свое поражение; предложил неуверенно:
— Ну что — еще партию?
Клодин покачала головой.
— Мне, пожалуй, уже пора. Поздно.
Время и впрямь было позднее, вот-вот, по идее, должен был появиться Томми.
— Может быть, вам стоит, — нерешительно сказал шейх, — переночевать сегодня у меня? — Добавил, увидев, что она качнула головой: — Нет, вы не подумайте… здесь, на диване…
Клодин еле сдержала улыбку: вот о чем она думала меньше всего — так это о том, что у него по отношению к ней могут возникнуть какие-либо неблаговидные намерения.
— Нет, это неудобно.
— Но здесь вам будет безопаснее.
— И так все будет в порядке, — оптимистично заверила она.
— Ну что ж… — он поджал губы, вроде даже слегка обиделся, — в таком случае Зияд вас проводит. — Одним плавным движением, не коснувшись рукой пола, поднялся с подушки, на которой сидел, и ушел в кабинет.
Зияд — из вредности, наверное — снова повел ее через улицу. Накрапывал мелкий противный дождик, и идти приходилось медленно, чтобы в темноте не поскользнуться на луже. Освещена была лишь средняя палуба, где у лебедки по-прежнему копошились люди в желтых водонепроницаемых куртках, как у дорожных рабочих. Человек в маске тоже был там — Клодин заметила промелькнувший сгустком мрака черный балахон.
Подумала — тоскливо, сама понимая, что версия идиотская и никакой критики не выдерживает: «А может, это все розыгрыш?! Спектакль, придуманный для развлечения гостей, чтобы им было потом что вспомнить — вроде как иногда делают на туристических лайнерах: труппа актеров разыгрывает якобы произошедшее убийство. Потому и маска — чтобы было страшнее и занимательнее…»
Она сама понимала, что скорее уж можно поверить в то, что тип в маске — инопланетянин, и морду страшную зеленую прикрывает, чтобы людей не пугать, но упрямо продолжала додумывать: «…Среди пассажиров тоже есть двое-трое артистов — Каррены, например, или эта самая итальянка. И Ришара на самом деле никто не избивал, и Халид тоже жив-здоров…»
Озарение наступило внезапно — вдруг, мгновенно, сама собой, в голове ее выстроилась целостная и логичная версия, объяснявшая все — от поведения шейха до двух человек под одной маской.
Клодин так резко остановилась, что шедший сзади Зияд чуть не налетел на нее.
— Забыла что-то? — спросил он.
— Нет… нет, — отмахнулась она. — Сейчас…
Еще несколько секунд, сосредоточиться, додумать до точки — все ли сходится, все ли верно?!..
Она обернулась.
— Все в порядке. Пойдем.
Сердце прыгало от возбуждения; Клодин тоже хотелось запрыгать, покрутиться на месте — а потом схватить кого-нибудь за рукав, сказать: «Послушай, я знаю, знаю! Я догадалась!»
Но не Зияду же это говорить — ведь он наверняка и без ее откровений знает, кто скрывается под белой пластиковой маской…
Из дневника Клодин Бейкер: «…Может, он хоть по случаю свадьбы усики свои дурацкие согласится сбрить?»…
Едва войдя в каюту, она, не раздеваясь, рухнула ничком на постель, крепко зажмурилась и вжалась лицом в подушку: еще раз обдумать, теперь уже без спешки — просмаковать все от начала до конца.
Под маской — Халид.
Халид, который жив-здоров и лишь притворился убитым. Кто второй (то есть первый, появившийся всего один раз) человек в маске — неважно, он был нужен лишь для того, чтобы якобы убить секретаря шейха. И чтобы тот мог возродиться в роли зловещего главаря террористов.
Халид…
Халид, который знает в лицо всех гостей, и они знают его. Потому на нем и эта маска пластиковая, а не тряпочная с прорезями для рта и глаз, как часто показывают в фильмах — в эти прорези ведь и губы видны, и глаза, и общие какие-то черты — овал лица, форма подбородка — под обтягивающей тканью заметны. Кроме того, пластиковая маска, в отличие от тряпочной, еще и голос искажает.