— Садись, и давай-ка с тобой еще о девочке поговорим. Я тебе сейчас свои мысли изложу, а ты подумай, может, чего вспомнишь по делу, — он постучал пальцем по паре листков бумаги с печатным текстом, лежащих перед ним на столе. — Вот тут написано — отца не было, мать — воровка и пьяница — сидела, а девчонка пока по приютам болталась — родни-то нет. Я таких знаю — если до ее возраста доживают, то оторвы полные, клейма ставить негде. Это если доживают... многие уже лет с тринадцати-четырнадцати на игле, а к двадцати на них смотреть страшно. Даже если в нормальную жизнь выбиваются — а таких единицы — то все равно злоба какая-то в них на всю жизнь сидит. Вот и прикинь — похоже это на нее? Дел покачал головой.
— И еще одно, — вздохнув, продолжил Томми, — вроде чепуха на первый взгляд, только готовит она больно хорошо.Торты у нее прямо как в ресторане, да и остальное тоже. Она часто мне из дома чего-то таскала, еще до тебя. Так вот — не могла онa от такой матери этому научиться, а тем более — в приюте. Кто-то ее растил и учил — не колотушками, не формально — а с любовью, понимаешь? — Он хлопнул рукой по столу. — Кто-то ей внушил, что наркотики — бяка, что спиртное — плохо. И это в ней накрепко сидит! Ведь она же ни к тому, ни к другому близко не подходит — такой, понимаешь, хороший домашний ребенок. И это с ее-то мамашей — и после четырех лет на улице! Что-то тут не вяжется — вот ты мне и скажи — ты знаешь что-нибудь?
— Она как-то раз про деда своего говорила — что любила его очень. Сказала, что если бы он не умер, когда ей лет одиннадцать было, с ней все было бы иначе.
Все это было правдой — но Дел понимал, что Томми спрашивает не об этом. Тот вздохнул и тихо сказал:
— Ох, парень, темнишь ты что-то. Я это еще со вчера вижу, потому тебя сейчас и позвал, когда никого нет. Давай-ка, выкладывай все, что знаешь.
Дел помолчал, глядя в пустую чашку, потом достал письмо и протянул Томми.
— Это она мне оставила.
Томми взял листок, развернул и начал читать. Прочитал до конца, потом еще раз, положил на стол и прикрыл ладонью.
— Так вот оно что... А я-то все понять не мог, уж больно это на нее непохоже, чтобы взять вдруг и уйти, слова не сказав. Значит, не бабья глупость это была. Теперь-то ясно, что она думала, — если ее, когда она с тобой будет, арестуют — то и тебя замажет. Вот и решила поберечь тебя.
— Как-то все поверить трудно, чтобы она могла кого-то убить, да еще нарочно. Думаешь, правду написала, а не просто, чтобы не искал?
Томми вздохнул.
— Нет, врать бы она тебе не стала, тем более в таком деле. Да и понятно многое становится. А могла-не могла... почти каждый может, если припрет.И мне приходилось, и тебе. Верно?
— Верно. Но я-то мужчина, а она...
— А что она? Такой же человек, как все, а может, и посильнее. Под топором ходить столько лет, — это не всякий мужик смог бы. Ну да ладно, чего об этом сейчас говорить. Что делать-то будем?
— Искать, — пожал плечами Дел, — об остальном потом подумать можно, сейчас главное — найти. Я все время боюсь, что ее обидит кто-нибудь, пока меня рядом нет.
— Да, парень... Она говорила, что ты жениться на ней хотел — так, что ли?
— Я и сейчас хочу. Только раньше давить на нее не мог, считал, что права на это не имею — все-таки я ее вдвое старше. А теперь... теперь мне ее из этой беды выручать надо, и если она за меня замуж выйдет, это легче сделать будет.
— А ты ей хоть раз сказал, что любишь ее?
Дел проглотил тугой комок, возникший в горле, и покачал головой:
— Нет... ни разу — мне казалось, это и так... само собой разумеется.
— Тебе-то это ясно было. А ей, выходит, не очень. — Томми подтолкнул к нему листок, который продолжал прикрывать ладонью. — А письмо это — сожги. Сейчас сожги.
— Зачем?
— Это ведь документированное признание, так в суде подобные письма называют. Сожги! — Он достал из стола пепельницу и спички.
Дел секунду колебался, потом взял письмо и оторвал от него конец — всего две строчки: «Я люблю тебя. Карен.» Аккуратно сложил, сунул в нагрудный карман, еще раз пробежал глазами письмо и зажег спичку.
Когда догорели последние искорки, он отвел глава от кучки пепла и посмотрел на Томми. Тот кивнул:
— Ну вот и умница. А теперь сделай-ка нам еще кофе, уж больно у тебя кофе вкусный, даже девки мои так не умеют.
Дел послушно заварил кофе. Он заметил, что в эту ночь Томми даже не вспоминает о виски, да и выглядит непривычно усталым.
— Ладно, садись и давай, вспоминай, что она еще про себя говорила. Все, любую мелочь, даже если тебе пустяком покажется — может, я из этого что-то и нарою. — Томми достал из ящика шоколадку и кинул через стол. — И съешь — сладкое для мозгов полезно.
Вспоминались какие-то глупые детские мелочи: в пять лет Карен впервые потрогала живую лошадь — та была потная и мокрая, и ей это показалось очень странным и еще у нее была кукла - кот, который мяукал, если его перевернуть.
Она редко говорила о себе — предпочитала слушать то, что рассказывал он. А теперь получается, что он ничего о ней не знает.
— Ну, вспомнил что-нибудь? Дел покачал головой.
— Как думаешь, откуда она? Действительно из Чикаго?
— Нет. Она говорила, что оказалась в Чикаго, когда ей еще восемнадцати не было — без денег и документов. Спала в парке, потом в кафе устроилась — там хозяин к ней... в общем, потом ее с сутенером одна познакомила.
— Уже получше. Видишь, что-то любой человек помнит — мелочи, а из них можно картинку сложить. Только, слушай, я же тебе не барышня из колледжа — вещи-то можно при мне своими именами называть. Что там у нее с хозяином кафе было?
— Она сказала, что ей приходилось его обслуживать, за ночлег, — это ее слова. А потом ей объяснили, что за те же самые услуги можно получать больше — и не мыть при этом посуду. Доволен? Или еще какие подробности надо?
— Доволен. Если ты все точно сказал. И не кипятись, парень, — мне эти подробности нужны не для того, чтобы ночью в постели посмаковать.
Томми посидел еще пару минут, обдумывая что-то, потом кивнул.
— Из того, что ты рассказал, три вещи ясно: во-первых, она не из Чикаго; во-вторых, не из уличных — там девчонке уже лет в двенадцать, а то и раньше, не надо объяснять, как и где по-быстрому деньгу слупить — да и сколько взять. И третье — когда она убила, то, похоже, еще несовершеннолетней была — восемнадцати ей не было. А это уже полегче. И еще одно ясно — что искать ее там, где она до Чикаго жила, смысла нет. Если она оттуда так сорвалась — без денег и документов — значит, там это все и случилось. Видишь, как полезно поговорить? — он тяжело вздохнул. — Тащи виски.
— Может, не стоит? — спросил Дел, вставая. — Чего-то ты выглядишь... не очень.
Еще вчера он не сказал бы постороннему человеку такого, но теперь Томми не был для него посторонним — их объединяло слишком многое. Общая тайна, которую знали только они. И общая цель — защитить эту запутавшуюся девочку, которую они оба так любили.