— Ни с места! — резко послышалось из-за спины, и ухо Сергея обдало чье-то теплое дыхание. — Мы из КГБ! Не дергайся, мудак, башку развалю!
Да, именно это ему кричали, неоднократно называя пугающую аббревиатуру, а теперь, вдобавок к страшному названию, в висок уперлось что-то твердое, холодное, пахнущее смертью. Но задыхающийся человек инстинктивно старается глотнуть воздух любой ценой, при этом другие опасности отходят на задний план.
Сергей резко согнулся, выпятив зад, как это делают девки в «Пентхаузе».
Одновременно схватил руку с пахнущим смертью предметом и бросил его обладателя через себя. Пистолет непонятно как очутился в его ладони.
— Все, валим!!
Раздались короткие щелчки, и несколько стволов бездонными черными зрачками глянули ему в лицо, заглянув в самую душу, в то глубоко потаенное место, где даже у самого смелого человека живет страх. Он отчетливо понял, что переступил некую черту и сейчас его по-настоящему убьют.
— На пол, сука, КГБ, стреляю!! — окрик был страшен и убедителен.
Курлов выпустил оружие и вслед за звякнувшим «пээмом» повалился лицом вниз на истоптанный бетон площадки. Сейчас он отчетливо понял, что действительно влип в очень скверную историю.
— Год и место рождения?
— Семьдесят первый, Тиходонск.
— Образование?
— Десять классов.
— Какую школу окончил, в каком году?
— Двадцать седьмую, в восемьдесят восьмом.
Сергей не знал, где находится. Везли его в машине с зашторенными стеклами, высадили в безликом внутреннем дворе, провели через подъезд черного хода, сквозь пустынный казенный вестибюль и, наконец, посадили в маленькой комнате с матовым окном, напротив молодого крепкого мужчины, заполняющего какую-то невиданную ранее анкету. Болело разбитое лицо, ныли ребра слева… Да и справа тоже.
Казалось, на всем теле не осталось ни одного неповрежденного участка.
— Адрес прописки и фактический?
— Магистральный, восемьдесят четыре, квартира тридцать два.
— Чем занимаешься?
— Учусь…
— Где ты учишься? Отвечай как положено!
Допрашивающий старался скрывать раздражение, но иногда срывался. Одетый в дешевый костюм конторского клерка, он как брат-близнец походил на человека, в которого Сергей угодил камнем. Правда, у того пиджак был сильно забрызган кровью, а обмотанная бинтами голова напоминала подушку. Придя в себя, он попытался взять реванш и, когда Курлова запихивали в машину, заехал несколько раз ему в живот, но пресс не пробил, а потом свои же и оттащили. Но вряд ли этим кончится, еще отыграется… А может, по-другому сделают: накрутят пару статей и посадят…
Сергей тяжело вздохнул, чувствуя, как отдалось в груди и пояснице.
— Университет, журфак, второй курс.
— Журналист, е-мое. Тебя, коня, в угольную тачку впрягать надо! В армии служил?
— Нет. Отсрочка по учебе. И потом — у нас военная кафедра…
— Ясно. Армия рабоче-крестьянская, пусть и служат в ней дети рабочих и крестьян… А ты будешь пьянствовать, с девочками гулять да органам госбезопасности палки в колеса ставить… Так?
— Да ничего я не ставил… Откуда я знал…
— Объяснять все будешь попозже — следователю, потом суду, потом другим зекам. А сейчас рассказывай: родители, родственники, друзья… Фамилии, адреса, места работы…
Через полчаса объемистый бланк был заполнен и допрашивающий вышел. Его место занял другой крепыш, тоже похожий на своего предшественника. Да что у них тут — близнец на близнеце? Присмотревшись, Курлов понял, в чем дело. Эффект похожести создавали стандартные костюмы, стандартные короткие прически, стандартные фигуры, одинаковые манеры держаться, ходить, говорить, уверенные, цепкие взгляды…
Новый крепыш бесцеремонно разглядывал задержанного, контролируя каждое его движение.
— А что теперь со мной будет? — спросил Сергей, хотя еще секунду назад не собирался этого делать. Но будничное упоминание о следователе, суде, а главное, «других зеках» всерьез обеспокоило. Ему вовсе не хотелось становиться одним из них.
Стандартизированный страж как будто не слышал вопроса.
— Что будет-то? — повторил Курлов. Голос прозвучал испуганно и жалко. Охранник чуть заметно улыбнулся. Сергей стал противен сам себе и замолчал, решив не унижаться, что бы с ним ни делали. Пусть хоть расстреляют!
Как раз в этот момент на втором этаже в кабинете начальника отдела контрразведки и решалась его судьба. Решалась она быстро и между делом, потому что никому не известный Сергей Курлов был случайной фигурой в операции «Капкан», никакого интереса он не представлял и являлся, грубо говоря, мусором, случайно попавшим в блестяще сработавший механизм оперативной комбинации. А от мусора надо избавляться.
Это понимали все и в первую очередь руководивший «Капканом» майор Смирнов.
Сегодня ночью его кабинет являлся штабом редкого для Тиходонска спецмероприятия, а он сам был мозгом, направляющим действия десятков оперативных сотрудников и сил поддерживающего персонала. В таких делах нельзя заранее предсказать, чем все закончится: в игре две стороны, и та, вторая, играет в полную силу, ибо слишком многое стоит на карте. Сколько раз тщательно подготовленные задержания заканчивались провалом!
То «объект» в последнюю минуту избавился от уликовых материалов, то в момент захвата проглотил «ампулу избавления», то заподозрил неладное и не вышел к тайнику… Но сегодня все прошло отлично, по сравнению с конечным результатом мелочи, о которых рассказывает Мамонтов, в счет не идут…
Пик напряжения остался позади, и пульс вошел в норму. Смирнов уже доложил генералу о срыве тайниковой закладки и о задержании с вешдоками агента иноразведки, подготовил шифротелеграмму в Москву и возбужденно расхаживал по просторному, хорошо обставленному кабинету. Сейчас он не думал о последствиях сегодняшнего успеха, а успех был немалым — в периферийных управлениях десятками лет не видят живого шпиона, не говоря уже о том, чтобы поймать его с поличным!
Начальник контрразведки несомненно заслужил боевой орден, внеочередное звание, вполне возможно — и более высокую должность. Но сейчас он просто быстро шагал от сейфа к окну и обратно, отходя от стресса и разгоняя скопившийся в крови адреналин.
— Если бы не этот бык, все прошло бы вообще по маслу! А так — у Дьякова голова пробита, наверняка сотрясение мозга, Зимину нос сломал, Тропарину — челюсть, Коливатова чуть без наследства не оставил…
Кроме хозяина, в кабинете находился старший лейтенант Мамонтов — в порванном на колене черном трико, со ссадиной на скуле, пахнущий разгоряченным телом, запредельной энергией и злостью. Он был возбужден не меньше Смирнова — в конце концов майор руководил из кабинета, а он непосредственно командовал группой захвата. Правда, в отличие от начальника, Мамонтов дал выход эмоциям и изрядно поизрасходовал свой адреналин, но все равно не мог усидеть в кресле и постоянно вскакивал, морщась от боли в поврежденной ноге.