— А ты?
— Я интервью брала у Винса…
— Хорошо, почитаем!
Он посадил ее в машину, но повез не домой, а на Лысую гору — пустынное дикое место, а совсем рядом с центром, очень удобно. Откинул Светку на сиденье, стянул майку, лифчик и сразу напоролся взглядом на засос помидорного цвета.
— А это что?!
— Это? Ерунда… Обожглась немного…
Сергей ударил ее, вначале несильно. Тут она и разоралась:
— Ты кто такой? Ты что о себе воображаешь! Трахнулись раз, так я тебе уже что-то должна?
Выставила ногти, хотела разодрать лицо, но не смогла, хотя руку и расцарапала.
Светка сказала еще, что от Балтимора до Тиходонска двенадцать тысяч километров, и если даже его конец когда-нибудь размотается до таких размеров, то она специально заведет там у себя, в Балтиморе, специальную собачку, чтобы она отхватила кусок побольше. Сергей спросил:
— Ты что, серьезно думаешь, будто кто-то из этих отмороженных возьмет тебя с собой? Ты — отверстие, каких в Балтиморе хоть завались!
Светка посмотрела на него как на идиота. И рассмеялась. Смеялась очень долго.
Сергей подумал: неужели я сказал не правду? — и в конце концов ударил ее в живот.
Давно надо было так сделать. Светку вырвало в бардачок, всю дорогу она сидела, уперев голову в панель, и смотрела на свою блевотину. Больше она не смеялась и не царапалась.
— …Пожалуйста, — снова повторила Светка под аккомпанемент скрипящей рядом кровати. — Я хочу уйти.
— Иди, — разрешил Сергей.
Светкины ладони мокрые — будто усыпаны мелкой стеклянной пылью. Голубые прожекторы превратились в два озера, она вскочила, каблучки ее кожаных туфель зацокали по направлению к двери.
— Катись, давай-давай.
В предбаннике стук. Грохот. Светка влетает обратно спиной вперед, чуть не падает. На пороге вырастают два хлопца-крепыша с картофельными носами, похожие друг на друга как братья Знаменские.
— Все сидят на своих местах, — объявил один.
Он остается у дверей, говорит тихо второму: только не дури, понял? Второй направляется к кровати, где спит Коля Лукашко. Зотова по инерции продолжает прихлопывать Родика к кровати ягодицами, она смотрит на гостя пустыми, как автомобильные фары, глазами. Брат Знаменский бормочет ей одобрительно: оп-оп, девонька… Потом подходит к Лукашко и бьет ногой по почкам. Лукашко орет, вскакивает на кровати.
— А? Что?..
— Ясак, — говорит брат, внимательно рассматривая заусенец у себя на ногте. — Ты задолжал за сорок понюшек, Лукаш. Не расплатишься — будут платить твои друзья. И подруги тож.
В блоке воцарилась мертвая тишина, слышно даже, как тараканы под плинтусом шерудят. Наконец Родик сбросил с себя Зотову, встал, качаясь, на ноги. Его брюки гармошкой сложились у щиколоток. Лицо гипсовое, глаза бешеные, без зрачков.
Гашиш вовсю прет из него наружу, но Родик сдерживается. Он умеет сдерживаться, если захочет.
— Так, пацаны, — говорит он сдавленным голосом. — В жопу. Оба. И чтоб я вас здесь больше не видел. Ясно? В жопу. Мой папа…
— Может, все-таки лучше в рот возьмешь? — переспросил брат Знаменский, доставая из кармана ножик и аккуратно отрезая заусенец.
— Не надо, мужики, — попросил Коля Лукашко, лицо у него пошло пятнами, на подбородке заблестела слюна. — Я одолжу денег, я сейчас…
Первый брат Знаменский, что у дверей стоял, — влетел в стену так, что на уровне его носа на крашеной штукатурке осталась кровавая клякса с быстрыми тонкими лучиками, расходящимися во все стороны. Сергей не торопился отпускать его, он еще раз размахнулся и двинул парнишку головой о косяк. Потом распахнул дверь и выбросил в коридор. Из туалета послышалось встревоженное бормотание Соломона. Он молился на своем родном суахили.
— А теперь сложи свой сраный ножичек, — сказал Сергей, наставив палец на второго брата Знаменского. — И дергай отсюда по-быстрому! Ну!
— Ты здоровенный кусок говна, — уважительно сказал крепыш, пряча ножик в карман.
Он вышел на коридор, помог подняться своему товарищу, закинув его руку себе нашею.
— Но, бля буду, судьба тебе сдохнуть по дороге в реанимацию! — крикнул он уже возле лифтовой. — Попомни мое слово!
Светка Бернадская подбежала к двери, захлопнула, закрыла на замок.
— Серый, ох, дурак… — пробормотал Коля Лукашко, погружая лицо в ладони. Он еще не протрезвел. — Ты ж не выйдешь, говорю тебе. И я не выйду. Никто. Витек уже два года общагу держит, это его люди, он не простит, он за каждый их волос спросит, за каждый грамм…
— Рано еще уходить, — авторитетно заявил Родик. — Мы их накажем.
Точно такой он был, когда пьяный гнал свою «Ланчу» через весь город, вдоль по белой разделительной полосе. Родик дымил сигареткой, разгоняя по блоку новую порцию густого чернослива. Сергей почувствовал, что еще немного-и его вывернет.
Он зашел в ванную, смыл холодной водой кровь с рубашки, сунул голову под кран и стоял так минут пять. Может, и все десять. И полчаса. Потом вернулся в блок.
Вода стекала по его шее и лицу, оставляя мокрые полосы, и Сергей сказал трезвым, спокойным голосом:
— Ладно. Большой всем гудбай. Мы со Светкой домой пошли.
А все уже спали. Небо за окном стало глянцево-черным, как резиновый сапог. Чума лежал с Зотовой, закинув колено на ее голый живот, негры химфаковцы вытянулись на своих кроватях по стойке «смирно» и сопели короткими распяленными носами.
Лукашко уснул сидя, в той же позе, в какой объяснялся про Витька, который держит всю общагу. Не спали только Светка и Родик; Светка читала на полу апрельский номер «Журналиста», подвинув к себе настольную лампу, Родик сидел рядом — хмурился, гримасничал, словно разминал лицо перед хорошим мордобоем.
— Пошли, — сказал он, вставая.
* * *
Гестапо сидел в подсобке, смотрел по телевизору «Пресс-экспресс». Подлокотник его кресла облеплен комками засохшей жевательной резинки.
— А, это вы?
Он достал изо рта резинку, размазал по креслу, встал, гремя ключами в кармане.
Родик подошел к телефону-автомату, что висел в вестибюле, опустил монету, набрал номер. Он долго ждал, когда на том конце провода ответят, потом сказал несколько слов тихим голосом и повесил трубку. Повторять ему приходилось редко.
Светка стояла у стеклянной двери, смотрела на улицу. Гестапо, пока ковылял из подсобки, успел обшарить глазами ее задницу с двумя выпирающими через ткань резинками, чуть джинсы не протер.
— Там кто-то есть, — сказала Светка, показывая в темноту.
— Ну и что? — проворчал Гестапо.
— Там точно кто-то есть?.. — Светка резко повернула к нему голову.