— Сырые. Хороший адвокат в пух и прах разнесет. Спешки никакой нет. Лучше день-два потерять, чем в дураках перед губернатором оказаться.
— Я понял.
Курбатов кивнул и, зажав дела под мышкой, направился к двери. Он никогда не задавал лишних вопросов — Степанцову, во всяком случае.
Затем прокурор связался с секретаршей, спросил, здесь ли еще Лопатко.
— Здесь, — ответила секретарша.
— Ладно, впускай.
У Татьяны Лопатко было красное лицо и такой вид, будто ей срочно нужно по-маленькому. Но прежде чем она успела задать свой вопрос, Степанцов твердо сказал:
— Спешку гоните, хотите дров наломать… Девчонки этого хулигана опознают, но они подружки, могли и сговориться. А третий потерпевший его не опознал! Как это объяснить?
— Так проверять все надо, Владимир Иванович, — несколько удивленно сказала Лопатко. — Обыск сделаем, допросим, очняки проведем, опера с ним в камере поработают — вот все ясно и станет! Первый раз, что ли?
Прокурор вздохнул и сокрушенно покрутил головой.
— А у тебя что, часто родственники губернатора по делам проходят? Знаешь, какое тут кадило можно раздуть? Костей не соберешь!
Таня хотела возразить, но он поднял руку.
— Я поручил Курбатову тщательно изучить дела и доложить свое мнение. Опыта-то у него поболе, чем у вас обоих!
— Так время уходит!
— Сколько уже прошло того времени. А сейчас день — туда, день — сюда, какая разница! Иди работай…
Глядя под ноги, Таня Лопатко вышла из прокурорского кабинета.
* * *
Литерное дело № 0057
Источник — Кирпич Куратор Агеев
Сообщение № 14
"Позавчера мы с Павлом Есипенко по прозвищу Дрын завезли тухлое мясо в дом № 64 по ул. Красноармейской и разбросали в подвале и по подъезду, стучали в двери квартир, громко ругались и кричали: «Съезжайте, суки, а то хуже будет!» Кроме того, Дрын нарисовал на каждом этаже череп с костями и неприличные слова. Цель этого мероприятия мне неизвестна, хотя, очевидно, связана с ведущимся отселением жильцов.
За последнюю неделю мне также удалось осмотреть складские помещения кафе «Пальма» и «Донское», принадлежащих 000 «Визирь». Ничего, что говорило бы о присутствии здесь интересующего нас товара, не обнаружено.
В течение всего срока работы во время погрузочно-разгрузочных работ мною неоднократно изымались для исследования образцы продукции, находящейся в обороте ООО «Визирь», как то: салями датское, сельдь атлантическая в горчичном соусе, шпроты, молоко «Тимашевское» стерилизованное, оливки черные, бананы, мандарины бескосточковые, бальзам «Рижский», водка «Кремлевская». Ни в одном из вышеперечисленных продуктов следы интересующего нас товара обнаружить не удалось. Один из охранников фирмы по имени Стае произнес в моем присутствии фразу: «У Ираклия „дури“ хватит на это», — очевидно, имея в виду сделку руководства кафе «Лабинка» с городским пивзаводом N 2 на поставку бочкового пива. Предположив, однако, что слово «дурь» здесь могло быть употреблено в иносказательном смысле, я попытался вывести Ираклиона Андреевича Чихаурова, директора кафе, на откровенный разговор.
Чихауров говорить отказался, так как не так давно я ему заехал в лоб и он до сих пор помнит. Других упоминаний об интересующем нас товаре в отчетный период не было. В моем присутствии так точно. И вообще. Хрен их знает, товарищ майор, где они держат свои наркотики, эти подонки".
Подобная бравада давно успела ему осточертеть, тем более что Кирпич хорошо понимал: это не что иное, как компенсация собственного бессилия. Раньше он позволял себе время от времени раздвигать узкие рамки канцелярского жанра, оформлял докладные в виде репортажа, очерка или фельетона, чтобы напомнить Агееву, кого он заставляет работать грузчиком. Но на майора это впечатления не произвело.
Однажды Сергей на двух страницах расписал, как шофер Гога топтал кладовщицу Алену Прокофьеву, заставляя ее в процессе соития есть парниковый огурец.
Докладная заканчивалась обычной фразой: «Никаких следов интересующего нас товара обнаружить не удалось». Агеев прочитал сообщение с обычным кислым выражением лица и мрачно произнес: «А при чем здесь огурец?» Похоже, что он воспринимает Серегину писанину всерьез. Или делает такой вид, чтобы обойтись без разговоров на действительно серьезные темы.
— Почему никто на «стрелку» не приехал? — через день после перестрелки спросил его взбешенный Курлов. — Я предупредил заранее, а людей постреляли — и все. Как будто так и надо!
— Накладка вышла, — Агеев скосил глаза в сторону. — Мы все передали, это милиция напортачила…
И весь разговор.
Нет, этими интеллигентскими штучками их не прошибешь, просто себя взбадриваешь, стравливаешь пар…
Сергей запечатал сообщение в длинный, европейского формата конверт и сунул между зелеными томиками Есенина. Потом сжег бумажки с набросками. Агеев советовал писать сразу начисто и обещал оскопить тупыми ржавыми ножницами, если хоть одна молекула черновика окажется не уничтожена. Выполнит ли он свое обещание — неизвестно, а вот его собственные товарищи по труду точно порвут на части, если хоть что-то пронюхают про содержание Серегиных сообщений. Сергей тщательно растер в пепельнице пепел и выдул черную пыль в форточку.
В эту минуту отец постучался, сказал через дверь:
— Мать ужинать зовет.
— Сейчас, па, — ответил Сергей.
— Она зовет уже в шестой раз.
— Да… Сейчас.
Когда тяжелые шаги отца удалились по коридору, Сергей придирчиво осмотрел книжную полку, снял один зеленый томик и, заложив в него конверт, спрятал в ящик стола, ящик запер, ключ положил в карман и только тогда отправился ужинать.
С недавних пор семья трапезничала раздельно, в два этапа: сначала отец, потом — мать, или наоборот; Сергей сам выбирал, к кому из них присоединиться. На этот раз он ужинал один. Мать приготовила голубцы, они успели остыть, и сметанный соус был похож на холодную потрескавшуюся лаву.
Потом пришла мама, поставила на огонь чайник, сказала осторожно, с надеждой:
— Я видела у тебя на столе какие-то бумаги, Сережа. Ты пишешь для кого-нибудь?
Сергей вздрогнул так, что кусок голубца упал обратно в тарелку. Потом до него дошло: мама, наверное, думает, что он решил снова заняться журналистикой.
Смехота.
— Не знаю, ма, — сказал он. — Работаю в стол. А там видно будет.
— Нелли Ивановна, моя однокурсница — помнишь ее?.. она подарила тебе портмоне на выпускной, — сейчас работает в «Кулинарной газете». Я могла бы поговорить с ней…
Сергей чуть не расхохотался. Мамочка грохнулась бы с печи, когда бы узнала, что ее сын и в самом деле задумал здоровенный очерк с продолжением, целую хронику — только не о жизни вообще и не о рецептах греческой кухни или способах приготовления дальневосточного лосося, а о современных сексотах, которым ради блага страны и человечества приходится жрать наркотики и участвовать в убийствах. О кураторах, об этих насекомых-кровопийцах, которые, выкачав из тебя все, что можно, сдают в уголовку, словно в чулан для старых, сломанных кукол…