Бабуля убедила Меган не возлагать все надежды только на один вариант. Как ей ни нравилась мысль показать Кимберли и Лахлану путь к настоящей любви и каким бы удобным такой поворот событий ни был, вполне вероятно, что этому не суждено случиться. Справедливость требовала, чтобы оба могли встретиться с другими кандидатами на супружество. И самым подходящим для этого событием должен был стать лондонский бал Уиггинсов, до которого оставалось всего несколько дней.
Испытывая приятную усталость, Кимберли медленно шла по длинным коридорам к себе в комнату. Она еще не совсем выспалась, но надеялась сделать это ночью. А ее простуда чудесно улетучилась благодаря великолепному, хоть и отвратительному на вкус снадобью Лусинды.
В целом она хорошо провела вечер. Прежде она готовилась к выезду в свет скорее с ужасом, чем с удовольствием, однако Меган Сент-Джеймс оказалась такой очаровательной и интересной собеседницей, что Кимберли даже забыла, из-за чего оказалась в Шерринг-Кроссе.
Как ни странно, герцогиня настолько завладела ее вниманием, что она забыла (по крайней мере ненадолго) о присутствии мужчины, который так ее заинтриговал. Правда, он сидел далеко от нее, и она даже не слышала звука его голоса.
Кимберли вспоминала о Макгрегоре только тогда, когда испытывала непонятную уверенность в том, что в этот момент он на нее смотрит. Сама она ни разу не взглянула в его сторону, чтобы убедиться, действительно ли его взгляд устремлен на нее. Скорее всего причиной такого ощущения были ее собственные фантазии: у него не было оснований обращать на нее внимание, когда рядом сидела прелестная Меган.
Кимберли прекрасно знала, кто вызывает его интерес. В конце концов, она ведь слышала, что он сказал герцогине, когда только приехал. Она ни секунды не сомневалась в том, что их перепалка была не просто невинным флиртом, вполне допустимым между мужчиной и женщиной. Макгрегор говорил серьезно и был намерен добиваться замужней женщины, которая была крайне этим недовольна и ничуть не поощряла его ухаживаний. Это его не остановит; его поведение за ужином служило тому доказательством.
Поворачивая в коридор, где располагалась ее комната, Кимберли услышала за спиной шаги. Сердце ее отчаянно забилось. Это, конечно, мог оказаться и кто-то из прислуги, хотя вряд ли: слишком тяжелые шаги. Скорее всего это шотландец — а ведь она специально ушла из гостиной пораньше, чтобы избежать встречи с ним!
— После ужина все перешли из столовой в музыкальный салон, где Синтия развлекала присутствующих игрой на клавикордах. Мужчины захватили рюмки с собой, вместо того чтобы остаться допивать бренди в столовой после ухода дам, как делали обычно, когда у Сент-Джеймсов собиралось большое общество. Те, кто желал курить, отошли в дальнюю часть комнаты.
Когда Кимберли ушла, в рюмке у Макгрегора оставалось еще немало бренди. Кроме того, он был поглощен разговором с леди Эстер, так что никак не должен был сейчас оказаться в коридоре. Она точно знала, что он привык вечерами засиживаться допоздна. Но все ее чувства подсказывали обратное: как всегда в его присутствии, ее переполняла то ли тревога, то ли волнение — очень хотелось разобраться, что же все-таки она испытывает.
Кимберли благоразумно решила избежать очередной стычки — если это действительно окажется он, — пусть даже их встреча будет совсем короткой, пусть они лишь мимоходом кивнут друг другу, иначе она ни за что не заснет. Поэтому она ускорила шаги, почти побежала, но, поворачивая ручку двери, вдруг поняла, что заперла ее.
Зачем? Он явно шутил, когда угрожал что-нибудь у нее украсть. Он не посмел бы пойти на такое. Ради собственного спокойствия ей достаточно запирать дверь тогда, когда она сама находится в комнате, а не когда оттуда уходит. И тем не менее дверь заперта, а шаги звучат все громче… Когда она наконец нашла потайной карман в складках юбки и вытащила оттуда ключ, то так разволновалась, что уронила эту проклятую штуку. Хуже того, поспешно подняв ключ, она никак не могла вставить его в скважину.
Тут огромная рука легла на дверь на уровне ее глаз, и шотландский говор зазвучал у самого уха:
— Так я, по-вашему, не великан?
После спешки и тревоги было странно вдруг ощутить полное спокойствие — но именно это и произошло. Возможно, она выпила слишком много сладкого вина за ужином, а может, просто смирилась с обстоятельствами. Но она успокоилась, и когда повернулась к нему, то даже не слишком смутилась от того, что он стоит так близко, почти нависая над ней.
Вот как! Оказывается, он услышал, что она ответила Синтии. Удивительно, ей ни капельки не стыдно.
Кимберли подняла на него взгляд — не слишком высоко — и суховато ответила:
— Нисколько.
Казалось, ответ его позабавил, хотя он и напомнил:
— А вы на меня глазели, когда в первый раз увидели, если я не ошибаюсь.
— Может быть, потому что вы — исключительно красивый мужчина? — спросила она.
Он покраснел, опустил руку и отступил на шаг, так что поза его стала не такой угрожающей.
— Тогда, возможно, я должен перед вами извиниться за мою вчерашнюю резкость?
Кимберли могла бы любезно принять его извинение и на этом остановиться — несомненно, он сразу же отправился бы в свою комнату, а она — в свою. Но она этого не сделала и неожиданно для себя заметила:
— Вам приходится часто передо мной извиняться, правда?
Вопрос был провокационный, но она не попыталась отступить или сгладить скрытый в ее словах вызов.
Он вдруг рассмеялся:
— Вам так кажется, милочка? А я-то думал, что был на сей раз умником.
Кимберли решила проигнорировать его попытку переложить вину на нее и вместо этого сказала:
— Я просила вас так меня не называть. Теперь его улыбка стала озорной — или, может, опять у нее разыгралось воображение?
— Просьбами от меня можно чего-то добиться, если я слышу то, что хочу услышать.
Да, с этим человеком нельзя говорить, не выходя из себя.
— И что же вы хотите услышать?
— От вас… Может быть, «пожалуйста»? Она приподняла бровь:
— Унижаться из-за того, что у вас не хватает ума понять, что я не ваша милочка и никогда ею не буду?
Ну нет!
Снова вызов. Он опять уперся в дверь у нее за головой и придвинулся ближе. Она запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Может, она и не права насчет того, что он не великан…
— Никогда не говорите о том, что возможно, а что — нет. Не забывайте о превратностях судьбы, причудах природы, о человеческой решимости.
— А возможно ли вам уйти и дать мне спокойно лечь спать?
Он негромко засмеялся:
— Угу, возможно, но вот вам пример того, когда решимость заставляет медлить с уходом.
— Что вы хотите этим сказать?