— Тогда как же вы собираетесь это доказать?
— Найду ваших лошадей и настоящего вора, — просто сказал Лахлан.
— Я сам найду своих лошадей. А вора, то есть вас, я уже нашел.
— Нет, не нашли. Боитесь, что придется извиняться передо мной за свою ошибку?
После долгого молчания Девлин проворчал:
— Хорошо. Даю вам неделю. Потом вы возьмете свои слова обратно.
Лахлан медленно ухмыльнулся (по крайней мере он надеялся, что его гримаса может сойти за ухмылку).
— Или вы отведаете моих кулаков — мой способ принять ваши извинения.
Девлин фыркнул и удалился из комнаты. Кимберли, стоявшая в дверях, поспешно посторонилась. Однако она не ожидала, что Меган уйдет следом за мужем, уводя с собой крепких лакеев. Неожиданно для себя она снова осталась наедине с Лахланом и не знала, куда деться.
Смутившись, она пролепетала:
— Спасибо.
Он вопросительно приподнял бровь. Почему-то это у него по-прежнему получалось, хотя остальные части лица стали ужасно непослушными.
— За что, милочка?
— За то, что не попросили меня подтвердить правдивость ваших слов.
— А ты подтвердила бы? — мягко спросил он. Ей ужасно хотелось, чтобы он не разговаривал с ней таким тоном, — у нее внутри все таяло. Что до его вопроса… Она не могла признаться ему, что — да, она не позволила бы отвести его к судье, если бы дошло до этого. Он может решить, будто она к нему неравнодушна. А это не так, совершенно не так! И Кимберли заставила себя сказать:
— Конечно, нет. Это означало бы испортить себе репутацию, я а достаточно разумна, чтобы этого не делать. Кроме того, я и так уже помогала вам больше, чем вы того заслуживаете. Я даже сказала герцогине, что слышала, как вы шумели у себя в комнате, и что этой ночью вы несколько раз будили меня.
Было видно, как его разочаровал ее ответ, но все-таки он спросил:
— Она тебе поверила?
— Да, конечно. Но герцог сказал, что это мог быть один из ваших родичей, который пришел, чтобы заставить меня подумать, что это — вы.
— Естественно. Ему очень хочется считать меня виновным.
— Я не стану признаваться, что провела ночь в вашей комнате, чтобы доказать вашу невиновность, — упрямо повторила она. — Вам придется найти другой выход.
— Так я и хотел сделать. Я не прошу, чтобы ты ради меня пожертвовала своей репутацией.
— Так вы думаете, что сможете найти лошадей? — отважилась спросить она, и в голосе помимо ее воли прозвучала надежда.
Но он, похоже, ничего не заметил.
— Не «смогу», а «должен».
Она кивнула, полностью с ним соглашаясь, и уже собиралась уйти, когда он сел на край кровати, и она увидела, как он морщится от боли. Она с трудом сдержала тревожный возглас. Да, он наверняка испытывал боль, и немалую. Но он взрослый человек и прекрасно обойдется без ее помощи.
Вид у него, однако, был настолько жалкий, что она отбросила свою холодность.
— Я хотела бы вам помочь… то есть, если вам нужна помощь в ваших поисках. Мне не нравится, что вас обвиняют в том, чего вы не делали.
Лахлан негромко рассмеялся. Последние слова очень подняли ему настроение. Да и Кимберли тоже испытала облегчение, когда призналась в своих истинных чувствах.
— И мне тоже не нравится, милочка, — сказал он. — Но что делать — мое прошлое… Тут я особо Сент-Джеймса не виню. Но в конце концов он возьмет свои слова обратно, или я недостоин быть лэрдом клана Макгрегоров.
Кимберли нисколько в этом не сомневалась.
— Его зовут Билл Эйблз, — сообщил Джиллеонан. — И я почти уверен, что он не просто ошибся, а по какой-то причине лжет.
— Почему? — спросил Лахлан.
Было утро следующего дня. Джиллеонан чуть ли не на рассвете заявился к Лахлану, чтобы доложить обо всем, что они с Ранальдом узнали накануне о пропавших лошадях.
Сент-Джеймс дал Лахлану неделю, чтобы доказать свою невиновность, но на самом деле ему нужно было гораздо больше времени просто для того, чтобы оправиться от побоев. Так что пока он перепоручил расследование своим родичам. Начать они должны были одни, и как можно скорее.
— Он слишком хорохорится, — ответил Джиллеонан. — Слишком настойчиво уверяет, что слышал именно твой голос. Не просто шотландца, а именно тебя. А где, спрашивается, он мог раньше слышать твой голос, когда работает не на общей конюшне, а на той, где держат лучших чистокровок для развода?
— Сам удивляюсь. Ведь я единственный раз подошел к этим лошадям вчера утром, когда мы забрели к кругу для выездки.
— Ага, когда ты ни с того ни с сего накинулся на виконта. Или на то была причина, которой ты не хочешь поделиться с нами, глупыми горцами?
Лахлан вздохнул. Он понимал, что Джиллеонан обижается на то, что он что-то от него скрывает, но не мог объяснить причину, заставившую его наброситься на Говарда Кэнстона, потому что и сам не знал. Было бы абсурдно говорить о ревности, хотя такое объяснение казалось наиболее логичным, — так что он вообще не желал обсуждать эту тему.
В ответ Лахлан только сказал:
— Не ломай себе голову, Джилл. Я уже и сам забыл, что случилось. Залил спиртным, так сказать.
Его собеседник рассмеялся, чего и следовало ожидать. Дальнейший разговор придется отложить до тех пор, пока Лахлан сам разберется в происшедшем, — если это когда-нибудь произойдет. Сейчас надо было переходить к более важным вопросам.
— Что до конюха, то ты постарайся незаметно за ним следить. Обращай внимание на то, с кем он разговаривает, куда ходит, чем занимается в свободное время. Поговори с теми, кто с ним вместе работает. Выясни, не приходили ли к нему в последнее время какие-нибудь… необычные люди.
— О чем это ты думаешь?
— Точно не знаю, но возможностей сколько угодно. Молодой Билл и сам может быть вором. Те, кто работает на конюшне, знают, когда вокруг никого не бывает.
Джиллеонан медленно покачал головой.
— Нет, мне показалось, что у него не хватит ни ума, ни храбрости самому пойти на такое. Скорее он может выполнять чьи-то приказы.
— Да, может быть и такое, — согласился Лахлан. — Или ему просто заплатили, чтобы он навел на кого-нибудь подозрения, чтобы у настоящих воров было больше времени замести следы. Хотя не могу Понять, с чего ему вздумалось выбрать именно меня.
— А я могу. — В ответ на вопросительный взгляд Лахлана Джиллеонан пояснил:
— Думаю, здесь уже все слыхали о том, что ты был разбойником, — по крайней мере прислуга. Их светлости об этом открыто говорили, когда ты только приехал, а слуги были поблизости и слышали больше, чем им следовало бы. Это горячо обсуждали на кухне — во всяком случае, Ранальд так утверждает. А уж ему ли не знать: девица, с которой он проводит время, помогает кухарке, так что он часто там бывает.