То, что произошло, было довольно комичным — по крайней мере так он решил потом.
Сейчас, однако, Лахлан не видел ничего смешного в том, как Кимберли сладко потянулась рядом с ним. Видимо, и ее разбудили звуки, которые производила горничная. Это тоже было бы не так плохо. Даже чертовски приятно… Но только он успел так подумать, как она с громким воплем села в постели. А в следующую секунду завопила и горничная — да так, что чуть потолок не рухнул.
Тогда Лахлан и сам сел, пробормотав какие-то ругательства в адрес их криков и своих несчастных ушей.
Горничная уставилась на него, выкатив глаза и прижав к щекам вымазанные в саже руки. Он бросил на нее гневный взгляд, и она стремительно выбежала из комнаты. Кимберли кричала ей вслед, приказывая вернуться, но безрезультатно. Дверь с шумом захлопнулась. А Кимберли то ли застонав, то ли зарычав, спрятала голову под подушку.
Лахлан снова лег, небрежно закинув руки за голову, и сухо заметил:
— Все могло бы обернуться хуже, милочка. Она могла остаться!
— Ox! — вскрикнула Кимберли, выныривая из-под подушки и обжигая его возмущенным взглядом. — Ты даже не представляешь, ты понятия не имеешь… Большей сплетницы во всей Англии не сыщешь! Ты понимаешь, что это значит?
— Это значит, что мы поженимся.
Тут он ей улыбнулся. Он ничего не мог с собой поделать. Он не стал бы так театрально решать свою судьбу — ни за что на свете, но дело было сделано, и он ничуть об этом не жалел.
Кимберли, напротив, вовсе не была довольна. Вид у нее был такой, словно ей страшно хотелось как следует его поколотить — или хотя бы разок ударить.
— Ты глупец, Лахлан, если думаешь, что все так просто.
Кинув ему эти непонятные слова, она вскочила с кровати и принялась разыскивать пеньюар. Ему пришлось напомнить своему телу, что сейчас не время сосредоточиваться на том, что она щеголяет перед ним в чем мать родила. Но после минувшей ночи тело не склонно было его слушаться.
Кимберли злилась — больше на саму себя, чем на мужчину, лежавшего в ее постели. На этот раз она не могла свалить все на шампанское. Прошлым вечером она не выпила за ужином ни единой рюмки вина, была абсолютно трезва, прекрасно понимала, что делает.
И что она сделала? Всего-навсего испортила себе жизнь. А ради чего? Ради преходящего удовольствия! Она жаждала наслаждения, которое мог подарить ей Лахлан, — и подарил. Но на этот раз она заплатит за это даже не одним, а двумя скандалами — и получит мужа, который любит другую. И все из-за того, что у нее не хватило силы воли не отвечать на ухаживания Лахлана Макгрегора.
Она вернулась к кровати, затягивая пояс на розовом пеньюаре, едва прикрывавшем грудь. Вырез доходил до талии — пеньюар был рассчитан на то, чтобы его надевали поверх ночной рубашки, а не на голое тело.
Кимберли была слишком расстроена, чтобы это замечать, слишком спешила излить хоть часть своей досады. Но сластолюбец Лахлан не мог не приметить этого, несмотря на то что ее изумрудно-зеленые глаза метали молнии.
— Почему ты еще здесь? — возмущенно спросила она, испепеляя его взглядом. — Дожидаешься, когда сюда явится еще кто-нибудь проверить, правду ли сказала Мэри? Ты наверняка увидишь, что в коридоре дожидается с десяток горничных, чтобы посмотреть, как ты пойдешь к себе! Зачем их разочаровывать?
Он не стал обращать внимания на ее сарказм.
— Я жду, когда ты скажешь, что выйдешь за меня замуж.
— Я чего-то не поняла, Макгрегор. Разве тебя только что не застали в моей постели? Едва герцог об этом услышит, другого выбора у нас не будет.
Но не упоминание о заклятом враге заставило Лахлана стремительно встать, тоже выказывая некоторое недовольство. Он не намеревался шокировать Кимберли — тем не менее преуспел в этом.
Она густо покраснела. Любовные отношения еще были для нее внове, а он предстал перед ней во всем своем мужском великолепии.
— Другого выбора и нет, Ким, кто бы об этом ни услышал. Но я все еще не получил от тебя согласия выйти за меня замуж и не уйду отсюда, пока ты мне его не дашь.
Это вывело ее из состояния шока.
— Да, выйду! И надеюсь, ты доволен, — потому что потом радоваться тебе будет нечему. Когда мой отец узнает…
— Я с ним сам поговорю, милочка, не тревожься, — ответил он совершенно невозмутимо.
Кимберли начала было объяснять Лахлану, что иметь дело ему придется не просто с возмущенным отцом, а с человеком, глубоко предубежденным, но была слишком зла, чтобы пускаться в подробные объяснения. Она его предупредила. Если он предпочитает не принимать ее слова всерьез…
— Знаешь, Ким, — добавил он, отыскав свою одежду и начав одеваться, — сдается мне, что теперь тебе никто не поверит, даже если ты скажешь, что была со мной той ночью, когда украли лошадей. Все подумают, что ты просто пытаешься меня защитить. Похоже, теперь у нас нет другого выхода, как только найти настоящего вора.
Она кипела от возмущения и не стала ничего отвечать. Ей хотелось как можно скорее выдворить его из своей комнаты, чтобы в одиночестве горевать о своей злой судьбе. Но ее взгляд ясно сказал ему, что никаких «нас» она не принимает.
К ее вящей досаде, его выразительный взгляд ответил, что теперь они во всем вместе.
Когда Лахлан наконец вышел за дверь, в коридоре оказалось всего восемь горничных.
Примерно в полдень герцогиня прислала к Кимберли горничную с приглашением прийти к ней в ее личную гостиную. Кимберли застонала. Да, история о ее позоре очень быстро достигла ушей Меган.
Впрочем, удивляться было нечему. Через несколько минут после ухода Лахлан постучал в стену и заорал:
— Ты ошиблась на двух, милочка! Я насчитал восемь горничных!
Она швырнула в стену книгой, жалея, что не может попасть ему по голове. Она уволит свою горничную, как только та осмелится к ней явиться. Конечно, Кимберли это уже не поможет, но хотя бы послужит девице уроком — пусть знает, что надо помнить об интересах своих хозяев. Хотя она вряд ли способна это понять.
Кимберли прибыла в герцогские покои вовремя. Она приготовилась пережить самые неловкие и неприятные минуты своей жизни. Она и оделась соответственно — в темное платье, и волновалась так, будто в гостиной мог оказаться отец. Она ожидала увидеть Девлина Сент-Джеймса, не сомневаясь, что его вызвали из лесной засады, дабы выразить официальное недовольство ее поступком.
Но в гостиной был только секретарь Меган, который и открыл дверь, когда она постучала. Двери обеих смежных комнат оказались закрытыми; секретарь сразу постучал в одну из них, и в следующую же минуту из нее вышла Меган.
— А, прекрасно, — проговорила она, улыбаясь Кимберли. — Билла Эйблза скоро сюда приведут, а я собрала в соседней комнате четырех шотландцев. — Она кивнула в сторону второй смежной комнаты. — К счастью, мне повезло. У нашего соседа, мистера Кеннеди, гостит его дядюшка, и этот джентльмен тоже согласился нам помочь… У вас удивленный вид, милочка. Вы не ожидали, что я смогу так быстро подготовить наш маленький эксперимент?