— Не умирать! — выдохнула я. — Жить долго и не думать о смерти! Миров много, мой Кар, но нигде тебя не ждут, только здесь. У тебя есть твоя страна, родной город друзья, молодость, разум. Чего тебе еще надо, римский выродок?
Думала, обидится. Не обиделся, не шелохнулся даже, не дрогнул бледным лицом. И глаз от звезд не оторвал.
— Ты правильно сказала, Папия. Я — выродок. Почти всем хватает того, что ты перечислила. Почти. Мне мало. Познание — хуже дурман-травы, эта дорога тоже только в один конец, но более тяжкая. А звезды... Цицерон чуть с ложа не упал, когда я сказал ему, что звезды — такие же солнца, как наше, рядом с ними плавают по эфиру планеты и когда-нибудь люди смогут ступить на их поверхность. Но ты не удивилась, Папия?
Хотела ответить сразу — не смогла. Удивилась? Разве что тому, почему не спросила об этом Учителя. Он говорил о космосе, о миллиардах звезд. Наверное, потому, что не до звезд мне было тогда.
А сейчас?
— Папия, когда я попаду в этот... Дахау, я смогу все узнать? Хотя бы напоследок?
Гравиевая дорожка, черная грязь на площади, длинные вереницы автобусов. Место, где умирает все, даже память.
— Нет, мой Кар. Но может, тебя пожалеют и скажут. Напоследок.
Антифон
Так без большого труда ты все это можешь постигнуть,
Ибо одно за другим высветляется все. Не сбиваясь
Темною ночью с пути, ты узнаешь все тайны природы,
И постоянно одно зажигать будет светоч другому.
Если бы! Если бы, мой Кар!..
* * *
— Знаете, я тоже поговорил бы о звездах, но сейчас зашел узнать, здоров ли ты, мой Кар. А поскольку ты здоров, ухожу, радостный. И — отдай мою Папию!
— Ты, Цезарь!.. Кар, Тит Лукреций Кар, не слушай его, не слушай, я не хочу никуда уходить, я не его, я не вещь, не рабыня!..
* * *
...Драться, драться, драться — в дверях, на лестнице, на улице, возле носилок, в носилках. Ты меня не возьмешь, римлянин, не возьмешь, я не твоя, лысый развратник, жена всех мужей, муж всех жен, не твоя, не твоя! Меня нельзя вот так взять — и утащить в свою берлогу, в спальню, пропахшую женскими благовониями, на свое мерзкое, грязное ложе, грязное от нашего с тобой пота, от твоего семени, лопоухий извращенец. Не хочу, не хочу, не хочу, буду драться, кулаками, чем попало, не выйду из носилок, разобью тебе нос, твой длинный-длинный нос, выщиплю тебе остатки твоей напомаженной прически, по волоску, по волоску, я — не твоя Папия, римлянин, никогда не буду твоей, никогда. Я — не твоя подстилка, это ты — моя игрушка, хочу — разобью, хочу — разорву на куски. За твою наглость, Гай Юлий Цезарь, наглость, наглость, наглость! Начну с тоги, у тебя дорогая тога, лучшей шерсти, такую почти нигде не увидишь. В долг пошил, у тебя нет ни сестерция, развратник, все на своих девок спустил, на своих мальчиков, я бы их тоже поубивала, распяла бы на крестах, всех до одного бы распяла. Вот тебе, вот тебе, Цезарь, вот, вот, вот, вот!..
* * *
— Сегодня я хочу поговорить с тобой о политике, моя Папия.
— У меня есть с кем говорить о политике, мой Цезарь, интересен не этим.
— Только интересен? Послезавтра выборы, а у меня по утру вид, как будто меня и в самом деле распинали. Всю ночь подряд.
— Угу. Сегодня легче не будет, не надейся. Вот сейчас вина отхлебну...
— И я с тобой. Итак, ты виделась с Серторием. Расскажи еще раз, что именно он предлагает. Значит, диктатура на три года, один консул от Рима, второй — от Италии...
Антифон
Говорят, ты умел делать семь дел разом, лопоухий. Верю! Еще тогда поверила, когда увидела, как мгновенно меняются твои черные глаза. Только что в них была одна я, и вдруг все разом: Рим, Серторий, Италия, Спартак. Жаль, ты не смог сделать того, что у тебя стояло только восьмым на очереди: выжить.
Сколько бы тебе сейчас стукнуло? Под сто? Нет, не верю, такие, как ты, не стареют!
* * *
— Значит, Спартак — меч Сертория? Не глупо, но очень опасно, моя Папия. Даже не так, всякий заговор опасен. Бесперспективно! Еще одна диктатура, проскрипции, конфискации, террор. Ты ничего не предложила мне, Папия, но я заранее говорю: «Нет!» Моих родственников убил Сулла, в пятнадцать лет меня лишили всего, изгнали, травили собаками, объявили вне закона. Но я говорю: «Нет!», передай это Серторию, передай Спартаку, Митридату, кому хочешь. Я буду бороться, буду восстанавливать справедливость — но не мстить. А ты... Смотри сама, Папия Муцила, внучка консула, ненавидящая римлян. Тот, кто учил тебя политике, кажется, забыл сказать тебе об очень важном правиле. Во всем ищи главное, моя Папия. Отсеивай скорлупу, находи ядро. А знаешь, что главное в вашем замысле? Неужели не поняла? Рим не погибнет. Все эти интриги, дележ власти, переделка собственности — чепуха. Рим не погибнет! Сертория такое вполне устраивает, а тебя?
— Я поняла, мой Цезарь. Рим не погибнет. Спасибо!
* * *
— Капуя! Капуя! Спартак взял Капую!
— Сенат постановил: всем взять трехдневный запас продуктов и уходить из города. Заседания переносятся на Капитолий! Осада, квириты, осада!
— Не слушайте их, не слушайте! Спартак разбит, я точно знаю, гонец от Лентула-консула приехал!
— Победа-а-а!
— Родилась ослица о трех головах на всеконечную нашу погибель!
За что люблю римский Форум? Да ни за что не люблю! Тесно, пыльно, от Курциева пруда гнилью несет, возле лавок полно грязи, что возле Старых, что возле Новых. Дальше тоже грязь, до самой Фульвиевой базилики. И не протолкнуться, особенно если ближе к полудню. За что такое место любить?
Новости, однако, узнать можно. Всегда.
— Квириты! Слушайте меня, Макра, вашего трибуна, вашего заступника! Слушайте! Доколе, сенат, ты будешь испытывать наше терпение? Доколе народ, великий народ, победивший Ганнибала, влачить будет тяжкие цепи, мечтая о возвращении свободы? О-о-о-о-о!
— Чепуха! Никто Капуи не брал. Спартак пошел не на Капую, он у Венузия, в Лукании. А войско консульское даже с места не двигалось.
— Спасайся кто может!
— А кто не может?
— Добрые квириты! Не слушайте болтунов, скоро прибудет вестник из Сената, дабы разъяснить...
— Митридат у ворот!..
Если бы еще не толкались! Но ради такого и потерпеть можно. Митридат у ворот, ослица о трех головах... Главное, впрочем, сразу поняла. Спартак выступил в поход.
Началось!
* * *
Никак не пойму я этих римлян. Обычно они важные, не подступись, один нос из тоги торчит, но если уж до живого дойдет, то и тога нараспашку, и волосы торчком, и ор из горла. А там и до драки близко. Хватай, чего под рукой, добрые квириты!