— Что-нибудь из ряда вон выходящее?
— Да. — По обыкновению, Ирва был очень серьёзен. — Четыре дня назад караван под командой Шарлаха…
Секретарь умолк, ибо глаза досточтимого широко раскрылись, выразив одновременно радость, страх и недоверие.
— Шарлаха? — переспросил наконец сановник, вздымая бровь. — Может быть, Хаилзы?
— Нет. Именно Шарлаха. Караван в составе двухмачтовика «Самум» и боевой каторги «Белый скорпион» вошёл в порт, поджёг зеркалами несколько строений, потребовал провианта и выкупа. Требования были удовлетворены. — Секретарь склонился ещё ниже и протянул досточтимому два свитка. — Вот жалоба Ар-Мауры, а вот доклад капитана почтовой каторги…
— А это ещё зачем?
— Имеется в виду почтовая каторга, захваченная мятежниками в порту тени Ар-Мауры, — пояснил секретарь.
— Странно… — с недоумением и тревогой произнёс сановник, развивая первый пергамент. — «Самум» — это головной корабль караванного Хаилзы… насколько мне известно. А про каторгу… Как её?.. «Белый скорпион»?.. Про неё я вообще в первый раз слышу… И куда мог деться весь остальной караван?.. — Он поджал губы и углубился в чтение. По мере ознакомления с чёткой, словно оттиснутой вязью брови досточтимого вздымались всё выше. На столь полный и стремительный успех своего предприятия Тамзаа даже и не рассчитывал. Изучив оба свитка до конца, он тем не менее долго ещё сидел с опущенной головой и шевелил губами, словно перечитывая отдельные строки. Досточтимый не мог сейчас поручиться за выражение собственного лица.
— А где же донесение от самого Хаилзы? — спросил он, так и не подняв головы.
— От досточтимого Хаилзы донесений не поступало.
— То есть… бунт? — Тамзаа наконец взглянул на секретаря.
Ирва по-прежнему гнулся в полупоклоне, но большие карие глаза его были скорее внимательны, нежели почтительные. Кому же он всё-таки служит, верблюд его затопчи?..
— Досточтимый Ар-Маура употребляет именно это слово, — напомнил юноша. — Однако, думаю, он просто опасается назвать грабёж грабежом.
* * *
— Я достоин казни, государь!
Досточтимому Тамзаа без особых усилий удалось изобразить предел отчаяния — он и впрямь сильно рисковал, явившись к Улькару с подобным докладом, да ещё и в священные часы, когда непостижимый и всемогущий в божественном уединении творил очередной указ. Однако помедлить он тоже не мог — жалоба Ар-Мауры прошла уже через несколько рук, включая руки секретаря.
Государь с любопытством и тревогой взглянул на распростёршегося перед ним сановника, лицо которого почти касалось лилово-чёрных разводов кимирского ковра, и мановением мизинца приказал секретарю удалиться. Тот вскочил, спрятал перо и, завинчивая на ходу медную чернильницу, исчез за вздувшейся с шелестом занавесью.
— И в чём же твоя вина, досточтимый Тамзаа?
Не разгибая спины, сановник вскинул бледное перекошенное лицо:
— Я приказал досточтимому Хаилзе возглавить караван, отправляющийся к морю… полагая, что он… при его умении и опыте… достойно справится с этим делом…
— Это было при мне, — сухо напомнил Улькар, оглаживая двумя пальцами чёрные тени под внимательными усталыми глазами. — Будь это преступлением, я казнил бы тебя уже тогда… Так что же всё-таки случилось, досточтимый? Как я понимаю, Хаилза не оправдал твоих надежд?
— Шарлах взбунтовал один из кораблей, отбился от каравана, а четыре дня назад совершил налёт на тень Ар-Мауры…
Главное было сказано. С неподдельным страхом Тамзаа всматривался в застывшее лицо государя. На скулах Улькара обозначились желваки, судорожно передёрнулся кадык.
— Распрями хребет, — бросил государь, брезгливо глядя на облитую алым шёлком спину сановника. — На тебя неприятно смотреть.
Тамзаа осторожно выпрямил позвоночник, но не до конца — приличия требовали хотя бы полупоклона. Государь внезапно сорвался с места и, пробежавшись из угла в угол, вновь остановился перед ожидающим своей участи сановником.
— Итак, — страшным шёпотом начал он, — вражда между кланами закончилась, не правда ли? Бессмертие государя нарушало и твои планы, и планы досточтимого Альраза?
— Государь…
— Молчи! И кого же из моих отпрысков вы назначили мне в наследники? Льягу, сына Ринад, или Авла, сына Айют?
— Госу…
— Молчи‼ Ради такой великой цели Альраз даже пожертвовал своим родным дядей, караванным Хаилзой!.. — Страшный сухой смешок государя бросил досточтимого Тамзаа в холодный пот. Улькар запнулся, нахмурился. — Кстати, он жив?
— Не знаю, государь… Возможно, Шарлах взял его заложником… — Сановник взглянул на Улькара и испуганно смолк.
— Шарлах… — выдохнул тот, и глаза его остекленели. Тамзаа с трепетом ждал, что он скажет дальше, но государь молчал, потом вздохнул прерывисто и резко повернулся к сановнику. — Ты найдёшь мне Шарлаха, — негромко приказал он. В голосе его уже не было гнева, в нём звучала лишь усталая беспощадная решимость. — Мне не важно, что там случилось с Хаилзой, мне не интересна судьба каравана… Но найди мне Шарлаха, досточтимый! Бочка с морской водой должна быть здесь в течение одной луны.
— Государь!..
— Хорошо, двух! — Улькар вновь усмехнулся, глядя на застывшего от горя сановника. — Ты это дело начал, ты его и закончишь. Итак, две луны. Две луны, досточтимый! Кстати, это касается и твоего нового друга Альраза, можешь ему так и передать… Хотя не надо, я его сам обрадую. А сейчас садись и пиши.
Воскресший Тамзаа, всплеснув алым шёлком, кинулся к столу и, заняв место секретаря, уставился на Улькара. Спохватился, наколол на дощечку чистый разлинованный пергамент, развинтил одну из чернильниц, выхватил из стеклянной кимирской вазочки заточенное перо и вновь воззрился на государя.
— Улькар, государь и повелитель Единой Харвы, непостижимый и бессмертный, — покусав нижнюю губу, начал диктовать тот сквозь зубы, — повелевает своему слуге…
— …повелевает… — шептал досточтимый Тамзаа, склоняясь к столу и скрипя пером, — своему слуге…
* * *
Миновав строй охраны, подобный ряду статуй из чёрного гранита, потрясённый сановник дошёл до конца коридора, свернул направо и лишь там позволил себе пошатнуться с тихим стоном.
— Вар-ран!.. — в тихой ярости выговорил он. — Самый тупой из варанов!..
Даже он при своей ненависти к досточтимому Хаилзе недооценил всей глупости красномордого караванного. Допустить мятеж на головном корабле чуть ли не в первый день похода!.. Горе стране, имеющей таких полководцев…
Добравшись до своих покоев, Тамзаа бросил исписанный под диктовку государя свиток на стол и некоторое время бессильно обвисал на стуле. Потом собрался с силами и кликнул Ирву.
— Мне нужен Шарлах, — бросил он без предисловий. — Достань мне Шарлаха. Хоть из моря вынь, но достань.