Большая честь — потомка владыки поместили в одну из главных ям, каменный колодец, сооружённый разбойничками-прадедами для особо знатных пленников. Кверху колодец слегка сужался, так что вылезти без посторонней помощи из него было невозможно. Злая луна вынула из мрака широкий смеющийся оскал старой каменной кладки, и зубов в этом оскале по мере восхождения светила как бы прибавлялось и прибавлялось.
Шакал ты, досточтимый Ар-Маура! Хотя… Тебя тоже можно понять. Отпусти ты Ар-Шарлахи без наказания, поползли бы шепотки, что судья покрывает бывших владык Пальмовой Дороги, а там, глядишь, юный голорылый секретарь, преодолев трепетное уважение к досточтимому, догадался бы отправить донос в предгорья…
Так, значит, Ар-Маура учился вместе с Улькаром?.. Непостижимым и бессмертным, повелевающим громами… Ну тогда становится ясно, как это он ухитрился получить место судьи в своей собственной тени… Зато ему есть теперь что терять. Не то что Ар-Шарлахи!..
Узник хотел было усмехнуться бесшабашно, но вместо этого вдруг затосковал: стало жалко себя, заныло легонько под ложечкой. Завтра прикажут в течение дня покинуть тень Ар-Мауры. Это опять наниматься на торговую каторгу — и в пустыню… «Ненавижу пустыню, — бессильно подумал Ар-Шарлахи. — Любую. Песчаную, каменную, усыпанную красным щебнем. Любую… Поселиться бы в Харве… Хотя кто тебя в Харву пустит? И даже если пустят… Предгорья нынче уже не те. Весёлые кварталы разогнали… В Зибре говорил с голорылым, так они нам, оказывается, ещё и завидуют. Воля у вас, говорят, на Пальмовой Дороге… А в предгорьях строго. Ох строго!.. Впору и впрямь в разбойнички податься… — Нелепая эта мысль пришла внезапно и слегка позабавила. — Нет, в самом деле! Согласно последнему указу, никаких разбойников в природе не существует. Грабь на здоровье!.. Только ведь не годишься ты, братец, в разбойники. При твоей-то любви к пустыням!..»
Ар-Шарлахи сел и со вздохом поправил сбившийся коврик. Любезен всё-таки досточтимый Ар-Маура. И какая отчаянная храбрость! Ковриком снабдил, вы подумайте!..
Ар-Шарлахи уже задрёмывал, мысли путались. Ну ладно, указ… Разбоя нет… Разбойников тоже… А как же тогда облава на тёзку Шарлаха?.. Почти тёзку… За что ловить-то, если не разбойник?..
* * *
Разбудивший его шум смолк мгновенно; во всяком случае, открыв глаза, Ар-Шарлахи так и не понял, что это было. Язык лунного света, пока он спал, спустился по грубой старинной кладке и теперь готов был лизнуть песчаное дно колодца. Голенастое созвездие Ганеб сместилось, ушло за каменную кромку. Вот-вот покажется краешек холодного яркого диска.
Где-то наверху неспешно поскрипывал песок под башмаками удаляющихся стражников, кто-то лениво и негромко выругался, помянув разбойничью злую луну, четырёх верблюдов и кивающие молоты впридачу.
Вскоре стало совсем тихо. Потом совершенно неожиданно рядом послышался шорох и сдавленный вздох. Вот оно что! Оказывается, в яму спустили на верёвке ещё одного узника… Обычное развлечение стражников: отдают канат не до конца, и приходится спрыгивать чуть ли не с высоты человеческого роста. Этот-то шум падения, надо полагать, и разбудил Ар-Шарлахи.
— Значит, ещё судить будут… — безнадёжно произнёс надломленный, с хрипотцой, мальчишеский голос.
Ар-Шарлахи решил было, что юный узник разговаривает сам с собою, но тут в темноте снова зашуршало, и другой голос, низкий и властный, буркнул:
— Молчи…
Ах вот даже как? Ну спасибо тебе, досточтимый! Если так и дальше дело пойдёт, то к утру в этой яме станет тесновато… Надо же, сразу двоих подсадил! Для более крепкого сна, не иначе…
Ар-Шарлахи тихонько фыркнул — и колодец тут же словно опустел. Оба новых узника замерли. Наконец обладатель низкого грубого голоса приказал ворчливо:
— Пойди узнай, кто такой.
Снова шорох балахона, и подросток, пригнувшись, подобрался к Ар-Шарлахи. Такое впечатление, что мальчишка опасался выпрямиться, дабы не попасть в косой поток лунного света.
— Ты кто?
— Ар-Шарлахи.
В колодце опять стало гулко. Похоже, ответ поразил обоих вновь прибывших. Прошло несколько секунд, прежде чем старший узник издал некое задумчивое рычание.
— Какой Ар-Шарлахи? Сирота? Тот самый, которого в Харву спровадили?..
— Да, — довольно резко бросил Ар-Шарлахи. Собеседник его явно не отличался вежливостью. Если он будет продолжать в том же духе… Однако нового вопроса не последовало. Надо полагать, обладатель грубого властного голоса полностью удовлетворил своё любопытство.
Что же до подростка, то он как-то неуверенно пошевелился, оглянувшись, видно, на старшего, и вновь занялся Ар-Шарлахи.
— А сюда за что?
— Мухам лишние лапки обрывал.
— Ты отвечай, когда спрашивают! — Хрипловатый мальчишеский голос внезапно стал злым, опасным.
Опершись на локоть, Ар-Шарлахи приподнялся на коврике, всмотрелся. Выбеленная луною часть вогнутой стены бросала слабый отсвет на его юного собеседника. Среднего роста мальчуган, лет семнадцати, наверное. Вроде склонен слегка к полноте, как горожанин… А вот одет по-кочевому: балахон, головная накидка, лицо прикрыто повязкой…
— А кто ты такой, чтобы спрашивать? Судья?
Подросток чуть отпрянул — и такое впечатление, что задохнулся от бешенства. Странно… Отчаянным, что ли, хочет прослыть? Это в яме-то!.. Тут ведь чуть что — сразу стражники прибегут, и товарищ твой низкоголосый тебе не поможет… Да потом ещё судье доложат…
Подросток тем временем опомнился, сделал глубокий вдох, кажется, даже сосчитал до пяти. Потом снова подался к Ар-Шарлахи.
— Да ладно, чего ты!.. — доверительно зашептал он. — Ну прости, сгоряча сорвалось… В одной ведь яме сидим, а ты всё владыку из себя строишь!.. На сколько тебя укатали-то?
— Вот ночь отсижу, — со вздохом ответил Ар-Шарлахи, — а завтра после заката солнца ноги моей здесь быть не должно…
— А-а… — понимающе протянул подросток. — Тоже, значит, по мелочи… Как и мы…
Откуда-то из темноты презрительно хмыкнул старший узник. Что он хотел этим сказать — неясно…
— Значит, просто отпустят — и всё? — допытывался подросток.
— Да вроде так…
Подросток помолчал и вдруг, ни слова не прибавив, канул во тьму. Передвигался он по-прежнему пригнувшись. Два голоса забубнили, зашептались неразборчиво. Ар-Шарлахи удалось различить лишь отдельные слова:
— …ну не нарочно же… в одну яму…
— …подсадили…
— …спросонья… запросто могли…
— …переменить судьбу?..
Услышав про судьбу, Ар-Шарлахи удивился. В беседе двух бродяг, посаженных до рассвета в каменный колодец, такие слова звучали несколько неуместно. Впрочем, глаза у него уже снова слипались, так что к бормотанию их он особо и не прислушивался…
* * *