Возьмем сам 1785-й, Фортепианный концерт № 21. Превосходный ФК, содержащий лучшую, быть может, из баллад упомянутого типа. Или следует все же назвать ее медленной темой? Концерт написан всего через несколько недель после завершения предыдущего Фортепианного концерта ре минор — Моцарт и вправду писал их со страшной скоростью — и недолгое время спустя после женитьбы на Констанце. Внешние его части белы, пушисты и словно бы воспевают радости весны, а вот внутренняя, медленная, приобрела, и совершенно заслуженно, известность не только в концертных залах, но также в кино и рекламе. Собственно, за этим концертом закрепилось прозвище «Эльвира Мадиган» — лишь потому, что в 1967-м кто-то использовал его в шведском кинофильме с таким названием. Бедный Моцарт, вот что я вам скажу. Хотя, наверное, могло быть и хуже. Концерт «Болотная тварь» представляется мне несколько менее привлекательным, особенно если это «твоя» музыка.
ГЁТЕ В РАЮ
Спустя год Моцарт все еще оставался верховным главнокомандующим. В смысле общемировом 1786-й — время весьма любопытное. Лучшим парфюмом месяца мы обязаны литературе, и связан он с именем Робби Бёрнса и его «Стихотворениями, написанными преимущественно на шотландском диалекте». Да и вообще это год, в который все и каждый затевает что-нибудь, попахивающее Шотландией, — задает шотландские балы, устраивает тематические шотландские вечера, готовится, безуспешно впрочем, к кое-каким крупным спортивным состязаниям, ну и так далее. А вдали от Шотландии Гёте, украшение Германии, пытается в это же самое время стать украшением еще и Италии. Гёте приехал в нее на пару лет, намереваясь освоиться со здешней культурой, завести полезные знакомства, ну и так далее. В остальном ничего такого уж значительного 1786-й будущему не преподнес — не считая того, что кто-то открыл уран [*].
Моцарт же продолжал в этом году набирать все новую силу. Для него то был год, в котором начал плодоносить весь его прежний оперный опыт — в смысле «анналов истории», «грядущих поколений» и прочей ерунды в этом роде. (Помните, мы говорили о том, что опера свое еще возьмет?) Разумеется, оперы он сочинял уже лет сто, но тут вдруг предъявил публике нечто такое, в чем, казалось, все сплавилось воедино. Все как-то сумело… ну, в общем, сойтись вместе. Прямо вот тут. Отчасти это объясняется тем, что его «текстовик», либреттист по имени Да Понте, с которым он до той поры не работал, сочинил для оперы Моцарта отличную «книжечку». (Либретто оперы, как и мюзикла, очень часто именуют просто «книжечкой».) В результате опера оказалась итальянской — не первой для Моцарта в этом смысле, но некоторое время остававшейся первой во всех остальных, к тому же она понравилась венской публике, которая почему-то любила, чтобы на театре пели по-итальянски, ну и разумеется, комедийный характер ей тоже не повредил. Да Понте воспользовался написанной всего за пару лет до того пьесой Бомарше. Тогда она называлась «Женитьба Фигаро» — как, впрочем, называется и теперь.
Первое представление оперы состоялось 1 мая 1786 года в Вене, и говорят, что премьера протянулась вдвое дольше обычного, потому что практически каждую арию приходилось, едва допев, исполнять на бис! В итоге популярность оперы привела к появлению императорского указа, запретившего оперным театрам слишком частые бисы, — повторили арию-другую, и будет с вас.
ЛЮБИМЕЦ БОГОВ — И МОЕЙ ЖЕНЫ ТОЖЕ
Раз уж мы принялись за Моцарта, должен сказать следующее: я ничуть не считаю нужным извиняться за то, что мы задержимся на нем подольше. Фактически, несмотря на тот факт, что нам предстоит объять — и всего на 348 страницах — еще почти 220 лет, я намереваюсь, отбросив какие-либо сомнения, посвятить следующие пятнадцать страниц всего-навсего… четырем годам. Четырем годам, дамы, господа и лица еще в этом смысле не определившиеся. Без какой-либо подстраховки. Впрочем, в том, что касается музыки, это не просто четыре года. Это последние четыре года жизни Моцарта! Чтобы отдать им должное, требуется страниц куда больше, чем имеется в моем распоряжении, однако я, по крайней мере, смогу чуть ближе поднести к этим сорока восьми месяцам увеличительное стекло и рассмотреть их особо. Если бы мы снимали фильм, у нас сейчас возникло бы замедленное движение. Однако первым делом позвольте мне поместить последние четыре года жизни Моцарта в контекст мировых событий. Как тому и быть надлежало, это время принесло большие перемены не одному только Вольфгангу. Катаклизмы, если можно так выразиться, происходили повсеместно.
В 1787 году Америка уже вовсю пользуется независимостью, недавно здесь состоялся двойной дебют — доллара и конституции. Собственно говоря, такие штуки всегда, похоже, подваливают все сразу — как автобусы с новобрачными на бракосочетание, проводимое преподобным Муном. Франция, к примеру, явно начинает нервничать, ее parlement требует созыва трех сословий: дворянства, священнослужителей и простонародья. Людовик XVI упрямится как может. Да и что ему еще остается, верно? Теперь о войне. Турция вытащила счастливый билет — в том смысле, что подошла ее очередь воевать, так что она решила объявить войну… России, господи боже. Разумеется, если вернуться на землю Англии, так весь этот шум, Sturm und Drang [*] целого мира, бледнеет перед тем, что свершилось здесь, а именно перед созданием Марилебонского крикетного клуба. Все пожимают друг другу руки, подкручивают усы и незамедлительно отправляются на стадион «Лордз». Превосходный, я бы сказал, спектакль, обязательно посмотрите, ладно? Отлично сработано, Вольфганг.
Ах да, Вольфганг. Давайте-ка нагоним его, идет? Он, видите ли, сидит сейчас в тряской, неудобной карете, которая ползет из Вены в Прагу. И какие только мысли не приходят ему в голову. Уже октябрь, а в мае он потерял отца. Что ж, смерть отца — это всегда большая потеря, однако не забывайте, то был отец, который сделал Амадея тем, кем тот стал, — если, конечно, оставить в стороне гениальность. Потерял Вольфганг — всего только год назад — и своего третьего ребенка, Иоганна Томаса Леопольда. И оттого Моцарта по пути в Прагу одолевают самые разные мысли и чувства. Он собирается поприсутствовать вместе с женой, Констанцей, в Национальном театре, на репетициях и премьере своей последней оперы. Для Моцарта это важно. Несмотря даже на то, что он, при его-то уме, должен был сознавать глобальное (то есть, в смысле места в истории) значение этой своей работы, — невзирая на это, она важна для него и в других отношениях, главным образом в денежном.
Нельзя, конечно, сказать, что Моцартам грозит нищета, однако деньги им все же не помешают. Успешная премьера означает не только, что он сможет прилично заработать в Праге, но также и то, что перед ним откроются многие двери и в других городах. Собственно, и этот заказ стал прямым результатом успеха «Женитьбы Фигаро». Вскоре ему предстоит занять в Вене важный пост «Kammermusicus» — что в переводе означает «большой кусок хлеба с маслом», — однако по какой-то причине, только им и известной, власти предержащие [♫] решили выплачивать ему меньше даже половины того жалованья, какое получал прежний обладатель этой должности, Глюк, — помните, тот, с не лишенным забавности средним именем? Вот и попробуйте, хоть с минуту, побыть в шкуре Моцарта.