Напротив сидела девушка. В ней было все, кроме основного. Нулевая энергетика. Катя сделала его дальтоником. Теперь он перестанет разбирать цвета. Все будет одинаково серым, бесцветным.
Костя думал обо всем понемногу, как Анна Каренина по дороге на станцию «Обираловка». Он недавно перечитал этот роман и понял, что у Анны Карениной была элементарная депрессия. Ей все и всё казалось отвратительным. Сегодня ей выписали бы транквилизатор. Она ходила бы вялая какое-то время. А потом бы прошло. Иммунная система бы справилась. Анна вышла бы замуж за Вронского. Он и не отказывался. Просто Вронский не мог любить страстно каждую минуту и каждую минуту это демонстрировать. Любовь – это фон, на котором протекает жизнь. А Анна хотела, чтобы любовь была всем: и фоном, и содержанием.
И Косте хотелось того же самого. В отношениях с Катей он был Анной, а она – Вронским. Анна ревновала Вронского к княжне Сорокиной. А Костя – к Александру. Значит, в Александре было нечто, что привлекало надолго. Золотые мозги. Это тебе не красный шарфик. И не вальсок в обнимку с гитарой. Песни и пляски нужны в праздники. А золотые мозги – всегда.
Ну что ж… Пусть остается с мужем. А он будет жить на свежем воздухе, на пособие азербайджанского перекупщика.
Костя вышел из метро. Залез в маршрутное такси. Такси было совершенно пустым. За рулем сидел парень, похожий на красивую гориллу. Как актер Шварценеггер, что в переводе означает «черный негр», как будто негр может быть белым.
Шофер слушал по приемнику последние известия. Ждал, когда наберутся пассажиры. Ему было невыгодно ехать пустым.
Костя подумал, что теперь ему придется искать работу. Невозможно ведь нигде не работать и ничего не делать, даже при наличии денег. Что он умеет? Жить и радоваться жизни. Но таких должностей нет, разве только массовик-затейник в санатории. Но радоваться жизни профессионально – это все равно что насильно улыбаться перед фотоаппаратом. Долго застывшая улыбка – это уже оскал.
На руководящие посты Костю не возьмут, да он и не хочет. Он хочет быть свободным и ни от кого не зависеть.
Может быть, есть смысл водить маршрутное такси… Он любил ездить, наматывать дорогу на колеса. За рулем он отдыхает, если, конечно, не по десять часов подряд. Можно купить собственный маленький автобус, взять у государства лицензию – и вперед. Работа непрестижная, но понятие престижа давно изменилось. Престижно быть богатым, как на Западе. А Костя богат, по крайней мере на сегодняшний день. Он может работать когда хочет и сколько хочет.
Костя сел поближе к водителю и спросил:
– Устаешь?
Шофер удивился нетипичности вопроса. Обычно его спрашивали, сколько платить и сколько ехать. Деньги и время.
– Вот я фрукты из Молдавии возил, – отозвался шофер, – по восемнадцать часов за рулем. Я один не ездил. Боялся заснуть. Надо чтобы рядом кто-то сидел и отвлекал. А это что… семечки.
– А если бы у тебя вдруг случайно оказалась куча денег… Что бы ты сделал?
Шофер задумался, но ненадолго.
– Поехал бы путешествовать по всему миру с друзьями… Прогулял бы.
– А если бы остались?
– Поехал бы в Монте-Карло, в казино. Рискнул бы… Потрясающее чувство, когда рулетка крутится, а ты ждешь.
– А ты играл?
– Нет. Но мечтаю.
– А если проиграешь?
– Ничего. Зато будет что вспомнить.
В микроавтобус ввалилась шумная компания молодых людей. Расселись. Все места оказались заняты и даже не хватило. Одна девушка села на колени рослому парню.
«Взяли бы меня с собой, – подумал Костя. – Я бы им попел».
На него никто не обратил внимания.
Машина тронулась. Костя сдвинулся к самому окну, смотрел в стекло и думал, что между находкой денег и потерей Кати есть какая-то связь. Если судьба дает, то она и забирает. Судьба расчетлива. А может, это не расчет, а справедливость. Не должно быть – одним все, другим – ничего.
Костя сошел на своей остановке.
За ним увязалась крупная собака. Ей надоело быть бездомной и бродячей. Собака хотела хозяина. Костя шел безучастный, и было непонятно: согласен он на хозяина или нет.
Прогулял… Проиграл…
Шофер согласен жить одним днем. Предпочитает не заглядывать далеко вперед. Если заглянуть ОЧЕНЬ далеко, то можно увидеть хвост кобылы, везущей за собой чей-то гроб… Где-то Костя это читал.
Теща – наоборот, просчитывает на десять лет вперед. На пятьдесят лет вперед, как будто собирается жить вечно. Как ворона. Но у нее – потомство. В этом дело. Срабатывает закон сохранения потомства.
А Катя – просчитывает все: настоящее и будущее – и позволяет себе зигзаг в сторону. Но ненадолго. В кино это называется «отвлечение от сюжета внутри сюжета». «Меня оправдывают чувства, – вспомнил Костя. – А мозги для чего?»
Собака отстала, как бы махнула рукой. Она была готова к хорошему и плохому в равной степени.
Подходя к дому, Костя увидел, что возле забора кто-то ковыряется.
Влад стоял с лопатой и долбил мерзлую землю. Подрывал столб, чтобы поставить забор на место. Он решил сам выполнить работу и взять себе деньги.
Костя остановился. Ему было совершенно безразлично, как будет стоять забор. Он спросил:
– У тебя выпить есть?
– Пошли, – коротко отреагировал Влад.
В доме у Влада было тепло. Вот главное, подумал Костя, тепло. Физическое и душевное.
Разделись, прошли на кухню.
Влад поставил на пол пластмассовую канистру и стал переливать коньяк в трехлитровую банку.
– А его можно пить? – усомнился Костя.
– Я сам не пью, но работяги хвалят. Пока все живы, никто не отравился.
Влад достал из холодильника картошку в мундире и квашеную капусту.
– Кто это коньяк капустой закусывает? – осудил Костя.
– В капусте витамины. Я всю зиму капусту ем.
Влад ловко почистил картошку, полил капусту подсолнечным маслом. Запахло подсолнухом.
Влад налил Косте в стакан, как работяге.
– А жена где? – поинтересовался Костя.
– В санатории.
– Болеет?
– Почему болеет? Здоровая как лошадь.
– А в санаторий зачем?
– Для профилактики. Чтобы не заболела. За женой тоже надо следить, как за лошадью. Даже больше.
– А ты лошадей любишь? – догадался Костя.
– Я все детство в Туркмении провел. У бабки жил. Меня бабка любила. Хорошее было время.
– Да, – согласился Костя. – Меня тоже бабушка любила.
– Давай выпьем. – Влад налил и себе.
– Ты же не пьешь…