— Да, — сказал Ротманн, — в фантазии вам не откажешь. Я не хочу сказать, что всё это чушь. Мне только не очень нравится ваш вывод… Как вы его там назвали? Да, вот именно, «следствие неотвратимости». По-моему, здесь таится некий существенный парадокс. Не будем трогать Кальтенбруннера. Вам наверняка должно быть известно что-то о людях попроще. О каком-нибудь солдате, ставшем впоследствии чем-то знаменитым. Сейчас он простой человек и к нему легко подобраться. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Хорошо понимаю и согласен, что парадокс есть. Возможно, он как-то разрешим, возможно, и нет.
Антон вдруг снова вспомнил об «атаке века» Маринеско.
— Кстати, насчет спасения. Довольно скоро произойдет самая большая трагедия из случавшихся когда-либо на море. Один из ваших крупнейших океанских лайнеров — «Вильгельм Густлов» — будет потоплен советской подводной лодкой. Жертвы будут несравнимы и с пятью «Титаниками». И всё же теперь я почти уверен, что спасти его невозможно, хотя раньше это казалось мне очень простой задачей.
— «Вильгельм Густлов»? — переспросил Юлинг.
— Да. Я не помню, откуда он выйдет, но то, что это произойдет 30 января, в годовщину, когда ваш фюрер стал канцлером, — совершенно уверен.
— Насколько я знаю, этот теплоход давно не плавает, — сказал Ротманн, — и вообще о нем как-то все забыли.
— Вы правы. Он почти с начала войны прекратил всякие рейсы и стоит в каком-то укромном месте.
— У нас весь надводный флот стоит в укромном месте, — усмехнулся Ротманн. — «Густлова», небось, тоже спрятали где-нибудь в норвежском фиорде?
— Не знаю. По-моему, нет. Он где-то на Балтике. После гибели «Бисмарка» фюрер больше всего на свете боялся потерять еще какое-нибудь крупное судно или корабль. Особенно «Тирпица».
— И что, вы считаете, что никак нельзя предотвратить это событие?
— Да. Казалось бы, чего проще? Узнаем, откуда выходит «Густлов» тридцатого числа, и пытаемся сделать так, чтобы он вышел на сутки позже. Можно убеждать морское начальство можно в последний момент прихлопнуть капитана или что-нибудь там взорвать. В конце концов, ради девяти тысяч человек…
— Сколько, вы сказали?
— Девять тысяч. По последним данным, которыми я располагаю из той половины моей жизни, на дно отправится не менее девяти тысяч человек. И что бы мы ни делали, они погибнут. Знаете, почему? Потому, что иначе я не знал бы об этом факте!
За окнами октябрь давно уже сменился ноябрем. Дворники смели с мокрых тротуаров последние опавшие листья. В зашторенные окна квартиры на улице Роз задули холодные восточные ветра.
В Советском Союзе отпраздновали двадцать седьмую годовщину Октябрьской революции. В тот же день в Соединенных Штатах на четвертый срок был избран Франклин Рузвельт. Двумя днями позже в рейхе тоже праздновали — под звуки «Хорста Весселя» отметили двадцать первую годовщину мюнхенского нацистского путча. Правда, неудачного. А еще через три дня в норвежском Альтенфиорде англичане наконец-таки расправились с ненавистным «Тирпицем». Через пару недель Гитлер, поглощенный идеей мощного контрудара в Арденнах, начинает перебрасывать туда лучшие дивизий СС, не замечая, что на Восточном фронте в Курляндии русские готовят окружение его группы армий «Север». Другими словами, всё шло своим чередом, и Европа, как и весь мир, жила привычной жизнью, воюя и готовясь к зиме.
Гросс-адмирал Карл Дениц сидел в своем берлинском кабинете в Шелль-Хаусе и перечитывал доставленный ему только что курьером гауптквартиры фюрера пакет:
«Секретно в высочайшей степени.
Отпечатано в одном экземпляре.
Гроссадмиралу К. Деницу.
Гросс-адмирал!
В соответствии с решениями известного вам совещания по программе «Морской уж» вам надлежит обеспечить формирование и подготовку десяти подводных экипажей: восемь — для шести лодок проекта XXI (два резервных) и два — для двух лодок проекта Х1УА. Экипажи должны быть сформированы на основании тщательного отбора личного состава, осуществленного по следующим критериям:
1) исключительная преданность делу фюрера и рейха;
2) высокие профессиональные качества, подкрепленные у унтер-офицеров и офицеров участием в боевых операциях;
3) стопроцентная пригодность по состоянию здоровья;
4) стопроцентный контроль психологов санитарного управления ВМФ;
5) никаких связей с СС;
6) желательно отсутствие семьи.
Срок исполнения — 15 января 1945 г.
Рейхсляйтер М. Борман. 22 ноября 1944 г., Берлин».
Дениц знал, что было решено создать небольшой мобильный морской отряд на базе новейших электролодок типа XXI. Эти лодки могли без дозаправки пройти более одиннадцати тысяч морских миль, имея на борту двадцать четыре торпеды новой серии. Они обладали невиданной доселе скоростью в подводном положении, вдвое превышавшей самые скоростные лодки всех остальных классов. В частности, их предполагалось использовать у Атлантического побережья Америки. Однако отряд, получивший название «Морской уж», явно предназначался для чего-то другого. Зачем в его состав ввели два подводных танкера класса Х1УА? Почему вокруг этой небольшой флотилии была создана атмосфера особой секретности? И с какой стати вопросами подводной войны стал задаться Борман?
В тот же день в другом берлинском кабинете аналогичный конверт был распечатан Альбертом Шпеером.
«Секретно в высочайшей степени.
Отпечатано в одном экземпляре. Рейхсминистру вооружений и боеприпасов А. Шпееру.
Рейхсминистр!
В соответствии с решениями известного вам совещания по программе «Морской уж» вам надлежит к 15 января закончить строительство и оснащение шести подводных лодок проекта XXI. К указанной дате лодки должны быть готовы принять экипажи и совершить переход в одну из баз ВМФ. Особое внимание должно быть уделено качеству. Для ускорения строительства предлагается ограничиться установкой только двух торпедных аппаратов вместо проектных шести. Предлагается также не устанавливать механизмы транспортировки и заряжания торпед. Прошу вас по данному вопросу поддерживать со мной оперативную связь.
Рейхсляйтер М. Борман. 22 ноября 1944 г., Берлин».
Шпеер тоже знал о «Морском уже» и понимал, что знает далеко не всё. Установка вместо шести торпедных аппаратов только двух и отказ от уникальной системы перезаряжания наводили на некоторые раздумья. Ко всему прочему несколько дней назад он получил срочный заказ на изготовление нескольких сотен металлических контейнеров особой конструкции. Чертежи были разработаны без его участия и предусматривали абсолютную герметичность этих странных ящиков. В технической документации контейнеры шли под ничего не значащими обозначениями. Излишне говорить, что этот заказ был также засекречен.
Третий конверт в тот же день вскрыл гауляйтер Франц Нагель, несколько месяцев назад оставивший свое гау на отбитой советскими войсками территории.