— Я-асно, — потянул Андрей, прикидывая, не забить ли в качестве пыжа оставшуюся сухой мешковину. — Шомпол где?
— Ась? — отозвался холоп.
— Э-э, как все запущено, — верно понял ответ сержант. — У вас, похоже, ни шомполов нет, ни пыжей не заготовлено.
— Она хоть стрельнет после стараний твоих, служивый? — похоже, обиделся барчук.
— На пыж толстая кожа сгодилась бы, — поморщился Матях, — ну да ладно…
Он смял мешковину, сунул в ствол, прямым ходом направился к стене, поднял валявшуюся там жердину, вернулся, плотно забил ею заряд, потом всыпал пару горстей металлических обрезков, вколотил сверху мокрую ткань: картечи все равно, хоть сухая, хоть мокрая, хоть в вине вымоченная.
— Ну-ка, помогайте. — Он взялся за пушчонку с одной стороны, холопы схватились с другой. — Огня кто-нибудь возьмите…
Совместными усилиями отнесли «ствол» на прежнее место, на дальнюю угловую площадку. Сержант насыпал пороху в запальное отверстие, утрамбовал подобранной здесь же щепочкой и посторонился, кивнув барчуку с факелом:
— Давай запаливай. Ткни огнем в дырочку наверху.
Боярский сынок, слегка покраснев, подступил, поднес факел. Пара секунд, показавшиеся вечностью — и тюфяк злобно грохнул, плюнул дымом, выбил картечью множество земляных фонтанчиков вдоль стены. Тюфяк опять опрокинулся, но на этот раз вниз не улетел.
«Заряд слабый», — мысленно отметил Матях, а вслух сказал:
— Теперь слушай сюда. Вот это, — кивнул он вниз, на жердь, — это не шомпол. Это дрянь корявая. Шомпол должен быть вот такой длины, немного больше ствола, а по диаметру — точно совпадать, чтобы пыж прибивать без зазоров. С одной стороны на нем нужно сделать банник. Лучше всего из щетины, на крайний случай тряпочный. После выстрела ствол прочищается банником, чтобы искорки всякие удалить, потом туда порох сыплется, пыж, сверху картечь, и снова пыж. Хорошенько шомполом пару раз прибиваешь, и можно стрелять. За то время, что татары от поворота дороги досюда доскачут, по ним раза два пальнуть можно. А потом еще и вдоль стены выстрелить. Но для этого порох и дробь нужно сразу на порции разделить, чтобы в бою измерениями не заниматься, пыжи заранее заготовить. А еще лучше для пушки станину сделать поворотную. Чтобы и на цель быстро наводить, и назад откидывать для перезаряжания. Я понятно говорю?
— Быть посему, — гордо вздернул подбородок подрастающий боярин. — Вижу, сведущ ты в этом деле. Фрол, помоги служивому тюфяки наши снарядить со всем тщанием. Коли потребно будет, помощников бери. Да сам посмотри, как делать все справно да надежно.
— Сделаем, Дмитрий Ильич, — низко, чуть не в пояс, поклонился безусому мальчишке бородатый мужик.
— Да быстрее, смотри. Татары опять рядом сказаться могут… — Барчук отправился прочь, уводя двух холопов, а Фрол, пригладив волосы, спросил:
— Так чего тебе надобно для бани, служивый?
* * *
Обычного отступления рати в отчие земли у Ильи Федотовича не получилось. Бояре в Пароне праздновали победу, считали поход законченным, а потому подчиняться избранному воеводе более не хотели. Басурмане по извечной привычке гнали побежденных до полного изнеможения, отлавливали в топях за ельником каждого отставшего или раненого, чтобы снять с него снаряжение и похвастаться добычей перед соратниками; многие русские витязи застряли в деревне, считая нужным закатить пир именно на костях поверженных недругов — пусть даже малочисленных. Тем паче что на вятских, издревле русских землях подобный праздник особыми опасностями не грозил. Посему вместе с Федором Шуйским и боярином Умильным к зоринской усадьбе ушло воинов сто, не более. Сам Шуйский с двумя десятками холопов, Умильный с теми же силами, Дорошата с десятком конников, немец Лебтон, честно приводивший по любому поводу двадцать три сабли, зажиточный боярин Хробыстин, опять же с двумя десятками, помещик Корнеев, с трудом наскребающий каждый раз холопов десять, не более, и еще несколько мелких бояр, пришедших сам-перст либо с парой холопов. Получилось вдобавок, что в воинский стан рать вернулась без хозяина усадьбы, застрявшего где-то далеко позади, и никакого торжества пришедшим из похода победителям ожидать не приходилось. Ничего удивительного в том, что, когда отряд приблизился к своему лагерю, молодой воевода забеспокоился.
— Рад был видеть тебя, Илья Федотович, — негромко пробормотал Шуйский, окинув быстрым взглядом пустые шатры, пологами которых играл теплый ветер, вытоптанную землю вокруг кострищ и запертые ворота чужой усадьбы. — Верю в твою правоту. Понимаю: победу столь легкую праздновать русскому воину не к лицу. Проще домой вернуться, страхом имени своего не оскоромив. Прощай ныне, двинемся мы далее, покуда солнце еще высоко.
— И я рад был встрече, — кивнул боярин Умильный, в очередной раз удивившись чутью царского родича. Не стал боярин Федор на хмельное застолье ради трети войска размениваться. Поход победный возглавлял он, и отделение от основной рати может потом показаться подозрительным. Вроде как раздоры скрытые имелись и руку молодого воеводы не все признали. А так: окончился поход, вот сразу и вернулся воевода домой, не стал время на застолье тратить. Коли же Илья Федотович прав окажется и ополчение ожидает хитрая ловушка — ответственность за сию беду ляжет на других. Как-никак опытных бояр в оставшемся на поле боя отряде хватает, способны сами за себя постоять, без лишней опеки.
Приложив руку к груди и коротко поклонившись, Шуйский огрел коня плеткой и помчался нагонять свой отряд, который, не останавливаясь, миновал лагерь и вывернул на идущую в сторону Хлынова дорогу. Лишь несколько смердов, получив хозяйский приказ, начали сворачивать атласный шатер и укладывать на еще не запряженную телегу ковры и походные сундуки.
Кованая рать уменьшилась еще на четверть, что отнюдь не улучшило настроения боярина Умильного. Горящая в душе тревога подсказывала, что рано рать распускать, рано, что кулак кованый еще ох как пригодится…
— Касьян, — окликнул он холопа, на которого привык полагаться во всех делах, — выбери припасы, что на стол выложить не стыдно, полотенца новые расстели. Пошли холопов к боярам, пусть передадут, что хочу пригласить к столу, угостить с честью… Ради благополучного возвращения из похода астраханского. Пусть уважат, еще на день задержатся. Трифона в усадьбу зоринскую отправь. Пусть у ключника бочонок вина немецкого и бочонок хлебного купит. Разрешаю лишнего переплатить ради такого случая. Еще нам пяток баранов нужен, бычок молодой или кабанчик откормленный. Ну, и пирогов там, рыбы, коли есть. Ступай. И поворачивайся, дело не терпит.
Болтливый, но хитрый и находчивый Трифон полностью оправдал надежды хозяина. Баранов и бычка он, правда, не купил, однако смог получить с зоринского ключника два десятка гусей, три бочонка кислой капусты, кадку прошлогодних грибов, полдюжины отборной белорыбицы и телочку-трехлетку, упорно не желавшую раздаиваться. Хозяйского немецкого вина ключник, опять же, продать не рискнул — но ловкий холоп вместо него выторговал любимый Ильей Федотовичем сладкий хмельной мед. Для достойного угощения этого вполне хватало, и холопы тут же принялись раскладывать гусей по котлам, закапывая их в кислую капусту, а несчастную телку повели в последний путь к роднику, возле которого было сподручнее разделывать тушу. Вскоре над полупустым станом поднялись соблазнительные запахи, и бояре больше не жалели, что оставили своих соседей веселиться в освобожденном Пароне. Ради общего пира воины одолжили посуду и ковры, а потому стол выглядел вполне достойно. Персидские, бухарские, самаркандские и туркестанские ковры, нахлестываясь друг на друга, протянулись на двадцать саженей. На них стояли кувшины с медом и хлебным вином, деревянные подносы с белорыбицей и солониной, с мочеными яблоками. Для каждого из воинов нашлись кубок и ломоть хлеба. Во главе стола, где сидели бояре, на ковры были выставлены три гуся на больших латунных подносах, нашедшихся у Лебтона, и миски с кусками вареной убоины. Ниже, где сидели простые холопы, такой роскоши не имелось — котлы стояли за спинами воинов, и желающие сами подходили к ним и брали мясо или отламывали кусок пропитанной кисловатым соком птицы.