Не прошло и часа, как они, сытые и одетые во все новое или почти новое, сами себя не могли узнать. Настоящие европейцы, торговцы средней руки. И штаны, и шляпы, и сапоги, вернее, башмаки и легкие камзолы с чистой рубашкой. Даже чулки натянули на кое-как отмытые утром в море ноги. А Петька сказал:
– Знаешь, Гарданка, а в таком наряде ничуть не лучше. Жара страшная, и я весь уже мокрый от пота. Давай снимать все эти тряпки. Одни башмаки можно оставить, рубахи и шляпы. Остальное пока в мешки спрячем. Я не могу так париться. А ты как хочешь. – И тут же стал стаскивать с себя всю лишнюю одежду. Гардан последовал его примеру, немного поколебавшись.
Две недели прошли как в тумане. Многолюдный город с его необычными видами не способствовал душевному равновесию ребят. Яркие краски, крикливые базары, грязь улиц и голые люди в набедренных повязках, с намотанными на головах тряпками, слоны, ишаки, верблюды – все это сильно действовало на нервы после стольких месяцев почти полного одиночества и пустынного моря.
– Петька, у нас деньги кончаются, – заметил как-то раз Гардан, ворочаясь на неудобной подстилке из травы и листьев. Они ночевали за городом в шалаше, устроенном у откоса недалеко от берега моря.
– Придется менять еще один камушек, – ответил Петька, не желая расставаться с утренним сном.
– Тогда уж и оружие надо купить, а то как-то боязно с одним ножом по этим притонам шляться. Сегодня так и сделаем, согласен?
– Угу.
Уже к обеду ребята были вооружены шпагами в потрепанных ножнах и одним пистолетом с запасом пороха и пуль.
– Вот теперь я себя чувствую человеком! – воскликнул Гардан, вращая перед собой клинок. – Будем опять учить приемы, а то ты вовсе о них забыл.
– Хорошо, Гарданка. Мне это даже нравится. По утрам и вечерам будем сражаться. Только ты не очень-то усердствуй, а то еще покалечишь меня своими приемами. Что тогда?
– Не боись, Петька! Я осторожно буду, да и ты скоро все вспомнишь. Как мы с тобой в Иван-городе бились, а! Хорошие были времена.
– И не вспоминай. Однако и такая жизнь не стоит упреков, Гарданка. Гляди, сколько мы земель поглядели, сколько народов всяких увидели. Даже страшно мне становится, когда вспоминаю, в какую даль мы забрались.
– Ничего, может случиться, что и домой вернемся вскорости. Будем пытать счастье. Согласен?
– Еще бы! Как без дома. Хотя я уже временами и подзабывать начал, что это такое, Гарданка.
– Вспомнишь, как там очутишься.
В последующие дни Петька заметил, что Гардан чем-то озабочен и часто устремляет взгляд вдаль, задумавшись. В одну из таких минут он и спросил:
– Что-то у тебя на уме, Гарданка? Может, скажешь, что тебя гложет?
– А чего ж, можно и сказать. Как не сказать своему единственному другу. Что я без тебя?
– Ты так хорошо говоришь, Гарданка, что я готов такое слушать постоянно. Здорово иметь рядом друга, да?
– Ладно тебе, Петька. Послушай лучше, что я надумал.
– Только не очень страшное, ладно?
– Это как посмотреть и как получится. А надумал я с тем трактирщиком посчитаться. Ну, помнишь, что нас обчистил в тутошней харчевне?
– Ага. Но стоит ли нам с ним связываться? Страна чужая, всякое может приключиться с нами. Я уж и забыл об этом. К тому же пояса с нас не сняли, а это главное.
– Не в поясах дело, а в самом ограблении. Не могу простить такого, когда имею силу отомстить. Душа просит этого.
– Какой ты все же суровый, Гарданка! Может, не стоит, а?
– Стоит, Петька! Пусть знает, что с такими, как мы, – такое не пройдет! Я твердо решил не оставлять этого. Век себе не прощу, если отступлюсь. А ты мне поможешь, не можешь не помочь, Петька.
– Куда же я денусь от тебя, Гарданка. Хоть и не лежит душа на такое.
– Ничего, время жестокое, надо уметь показывать клыки и когти. Иначе могут затоптать, кровь пустить и живота лишить. Понял?
– Да и найдем ли мы ту харчевню? – с надеждой в голосе спросил Петька.
– За это не беспокойся. Я найти смогу. Мы уже достаточно долго в городе, так что сможем ту дыру отыскать. А там видно будет. Может, и на судно какое наймемся или заплатим за проезд. Так что не опасайся. Да и что нам тут сидеть без дела? Надо заработком заняться, а не просто тратить то, что у нас пока имеется.
– Ладно, Гарданка, не горячись. Согласен я. Да только ты обдумал, как такое дело провернуть? Небось, там не один хозяин будет, как бы по зубам не получить. А то и того хуже.
– Как у вас говорится, волка бояться – в лес не ходить? Так, что ли?
– Так-то оно так, да все одно боязно.
– Ну хватит об этом! Решено, и надо думать не о страхах, а о деле, как его лучше провернуть. Основное я беру на себя, а ты будешь просто поддерживать. Если все хорошо обдумаем, то не сорвется, и мы с прибылью останемся. Понял ты меня, Петька?
– Я-то понял, но все это мне не по душе, особенно последние слова об ограблении.
– Он тебя грабит, а ты не смей? Нет уж, Петя, я такого не понимаю.
Они еще долго спорили, но все осталось по-прежнему. Гардан стал обдумывать план мести, а Петька мучился угрызениями совести. Гардан посмеивался, а Петька побаивался последствий.
Они шлялись по городу среди коров, обезьян, нищих, воинов с копьями и саблями, глазели на заклинателей змей с их таинственными дудками и плавными движениями, слушали бродячих дервишей и смотрели на йогов. И все это время вспоминали и искали ту харчевню, где их ограбили.
Но прошел не один день, прежде чем они ее обнаружили.
– Наконец-то! – радостно воскликнул Гардан, торопливо проходя мимо злополучного строения. – Теперь начинается самое главное, Петька! – Глаза его засияли радостным мстительным огоньком, лицо порозовело, хотя это с трудом можно было заметить сквозь густой загар.
– Только не торопись, Гарданка, – взмолился Петька. – Давай получше оглядимся, уж тогда и решать будем, что делать.
– Само собой. Да ты не бойся, Петька!
Петька вздохнул, но в спор вступать не стал. Все и в самом деле было решено.
– Надо купить халаты и под ними спрятать нашу одежду, Петька.
– Это зачем такое?
– На всякий случай, чтобы не узнали сразу. Надо же быть осторожными.
– А! Тогда понял. Давай купим.
– А к тому же еще и подкрасить тебя надо, а то ты очень уж отличаешься от тутошних. Надо сделать тебя чуть темней. Не то португальца в тебе сразу узнают, а так, может, и пронесет, если выставляться особо не будешь. Думаю, дня через три можно будет начинать, а пока будем присматриваться и прислушиваться.
– Да что ты можешь услышать? Тут все по-своему калякают.