– Да бросьте вы насчет друга! Это подонок, а не друг. Он предаст любого, если не из трусости, то от желания поглядеть на унижение и страдание другого, - казалось, Эжена больше беспокоил его наряд, чем разговор.
– Как: как вы смеете? Защищайтесь, сударь, если у вас, простолюдина, имеется честь!
– Видит Бог, я не хотел вам зла! Но раз вы того требуете… - вздохнул Эжен и обнажил шпагу, став в позицию.
С первых же выпадов он понял, что противник совсем еще новичок. Волна ярости отхлынула, наступила разрядка, и Эжену уже не хотелось причинять неприятности этому храброму мальчишке.
– Мой юный противник, - сказал Эжен, легко парируя удары Жюльена. - Мне неохота причинять вам неудобства, но фехтуете вы так неумело, что заколоть вас легче, чем слопать апельсин. Лучше я у вас выбью шпагу.
И не успел Жюльен опомниться, как его шпага со звоном покатилась по земле. Он проводил ее глазами, потом бросился поднимать.
– Не трудитесь, юноша. Это ни к чему не приведет. И не злите меня понапрасну. Лучше вложите оружие в ножны и, придя домой, поупражняйтесь в фехтовании, - Эжен эффектно взмахнул шпагой. - Не жалейте денег, наймите хорошего учителя, советую. Прощайте, юноша, мне приятно было с вами познакомиться. И окажите посильную помощь этому подонку и трусу. Он недостоин вашей дружбы, поверьте мне.
Эжен вложил шпагу в ножны, поймал повод коня и вскочил в седло. Поглядел, как ворочается на земле Ковен, пытаясь подняться, повернул голову коня и сжал его бока ногами. Обернулся, поднял в приветствии руку и поскакал в город. Настроение его было приподнятым, если не сказать - радостным. Он все-таки уделал этого подонка, этого наглого юнца!
Опасаясь мести со стороны родственников Ковена, Эжен сменил коня, переночевал на постоялом дворе и на рассвете отправился в поместье. Тридцать с лишним миль непросто проскакать за один день, но он надеялся на это.
В последний раз Эжен бросил тоскливый взгляд на дом Денизы, представляя, как та мучается и страдает от своей неудавшейся любви. Низетта, моя милая Низетта! Я вернусь сюда дворянином, а не просто богатым человеком, ты не пожалеешь! Я заставлю это спесивое семейство признать мою честь.
Уже в сумерках его уставший конь вошел в ворота усадьбы. Конюх принял коня, осуждающе покачал головой, сказал недовольно:
– Сударь, как же можно так истязать такого коня? Теперь ему две недели нужно отдыхать! Пожалели бы прекрасное животное, - он принялся оглаживать шею коня, продолжая недовольно бормотать.
Эжен ничего не ответил, прошел в комнаты, приказав приготовить еду и питье. Он чертовски устал и спешил отдохнуть и подкрепиться.
Утром, после завтрака, юноша отправился во флигель, где жил Фома, его наставник и друг. Фома был ровесником его отцу, отец даже что-то говорил, о том, что они с Фомой выросли вместе, но с его именем была связана какая-то неприятная история, о которой в семье не говорили. Мать его терпеть не могла, отец не хотел видеть, но Эжену было интересно с ним.
– Мой мальчик! - воскликнул Фома, встречая Эжена. - Приехал? Хорошо, что зашел к старику. Мне тоскливо здесь одному, но что поделаешь? Проходи, садись и рассказывай. Как провел время? Э, да ты, видать, неплохо поразвлекся! - Фома улыбнулся. - Синяки еще не полностью сошли, но это не беда. Злей будешь, мой мальчик.
Фома был давно парализован ниже пояса и ковылял на костылях, с которыми управлялся с большой сноровкой.
– Дядя Фома, ты мне друг, и я это знаю, - ответил Эжен, садясь в старое кресло на веранде дома. - Мне нужен совет, и я хочу с тобой серьезно поговорить. Я полюбил, но неудачно.
– Понятно, мой мальчик. Это бывает, но проходит. Что, ты отвергнут?
– Отвергнут, но не ею. Она любит, но родители не согласны.
– Кто они? - спросил Фома, застучав костылями по веранде. - Я их знаю? Городок-то небольшой. Рассказывай, мой мальчик.
– Это семейство д'Андруэнов, дядя. Помнишь ли ты их?
– Припоминаю. Ты прав, мой мальчик. Они и вправду не для тебя, слишком чванливы и спесивы. И что у них там?..
– Дочь Дениза, дядя. Мы встретились, полюбили друг друга, но… Им нужен дворянин.
– Старая история, мой мальчик. Ты здесь, она там: Может быть, стоит увезти ее, обвенчаться и не вспоминать об этих гордецах? Всего-то!
– Я предлагал, дядя. Но она не хочет нарушить мир в семействе и боится греха.
– Ты уговаривал? Понимаю. Богобоязненность и семейный долг. Это уже хуже, мой мальчик. С этим бороться труднее, но можно.
– Но как, дядя? Я ничего не могу придумать! Как, как мне стать дворянином?! - юноша вскочил, не в силах усидеть в кресле от волнения.
– Хм: В наше продажное время можно постараться купить дворянство. На это дело я могу выделить тебе: ммм: необходимую сумму. Хотя: идея так себе, - Фома пренебрежительно помахал рукой.
– Легко сказать! А как к этому отнесется па? Он же тоже в плену у предрассудков, как ты знаешь, - Эжен метался из угла в угол, размахивая руками.
– Не думай так об отце. Он у тебя почти святой и многое для тебя делает. Ты не говори больше так, мой мальчик. Обещаешь?
– Обещаю, дядя Фома. Но где выход? Что:
– Надо думать. Я тебе в этом не помощник, сам видишь. Надо уговаривать отца. И в этом я тебе ничем не могу помочь. Мы с ним не видимся, - тяжелый вздох вырвался из груди Фомы. - Придется тебе самому вести свои дела. Ты уже взрослый и должен сам строить свою жизнь. То, что добыто собственными руками, оказывается самым дорогим, мой мальчик.
– Но куда обратиться, дядя?
– В магистрат, к королю, наконец. За большие деньги все можно добыть.
– Это долгое дело, которое не сулит абсолютного успеха, дядя. Да и кто там меня знает? - Эжен в отчаянии сжал ладони в кулаки.
– А ты как думал? Все делается долго. Учись ждать, мой мальчик.
Они погуляли по саду. Фома ковылял на костылях, Эжен поддерживал его. Решили, что на следующий день Эжену необходимо ехать в Марсель к отцу и добиваться его содействия.
– Сынок, ты сильно взволнован, я это прекрасно понимаю. Ты должен успокоиться, подумать. Получить дворянство, конечно, возможно, но это не так просто сделать. Вот вернется отец, с ним еще поговоришь. - Ивонна ласково и с беспокойством глядела на своего первенца. Вздохнула, подумав, что тот уже взрослый - как время летит. Вот уже и сын хочет иметь право на свои решения.
Ивонна в свои "под сорок" была все еще интересная женщина. Темно-русые волосы уложены в красивую прическу, лицо еще сохраняло беспечность и девичью стеснительность. Она и сейчас часто краснела, чем приводила Пьера, мужа и отца Эжена, в неописуемый восторг.
Красивое платье с затянутым лифом не смогло скрыть некоторую полноту фигуры, но это лишь придавало пикантность ее внешности. Короткий нос не был уже так задорно вздернут, как это было еще десять лет назад. Словом, Ивонна теперь была солидной дамой, отличавшейся плавными движениями и размеренным ведением разговора.