Все было хорошо, и фуры уже были почти наполнены, когда торговцы узнали, что Савко приехал из усадьбы Назара.
Тут же начались трудности, торговцы стали отказываться продавать ему что бы то ни было.
– Вы что, господа! – злился Савко. – Я сам сражался, получил стрелу от карибов, а вы так ко мне! Бога не боитесь, да?
Возмущение Савко никто во внимание не принимал. Пришлось залить злость в таверне, благо там никто не обращал внимания на него.
– Точно, ребята! – кричал он, вернувшись в поместье. – Теперь мы будем вариться в собственном соку! Мало кто осмелится иметь с нами дела.
– Придется побыстрее достраивать судно, – промолвил Назар после недолгого раздумья. – Оно нам может сильно помочь в наших делах.
– Верно молвишь, Назарка, – поддержал Макей. – Пусть подавятся своими товарами! Мы в других местах сможем закупать. Еще дешевле, чем здесь.
– Не так это просто, дядько Макей, – с сомнением ответил Лука.
– И это верно, сынок. А суденышко так и так надо поспешать строить. Завтра же отправлюсь топориком тюкать. Хватит старые кости на солнце греть.
Все заулыбались, но отговаривать не стали.
А Лука уехал к соседу, живущему за восемь миль, договориться о посредничестве в закупке нужных товаров, без которых невозможно было обойтись.
Он уже давно поддерживал приятельские отношения с месье Кледоном. Тот владел среднего размера плантацией, но сильно нуждался в деньгах.
– Я понимаю ваши трудности, месье Люк, – отвечал сосед озабоченно, – но и меня надо понять. Стоит ли терять уважение общества из-за чужих, пришельцев, какими вас считают? Да, задали вы мне задачку.
– Зато вы получите определенную выгоду, месье Кледон. – Лука понимал, что сосед просто тянет время, выгораживая себя и набивая цену. – Мы готовы заплатить наличностью и немедленно. Да и товара нам нужно не так уж много.
– Договоримся так, сосед. Я вам доставлю товар, но вы будете об этом молчать. Лишних забот мне не нужно. Договорились?
– Конечно, месье Кледон! О чем речь?
Лука выложил перед хозяином кучку последних золотых монет и перечислил товары. Среди них, кроме того, что было необходимым для судна, значилось и оружие, что являлось вполне понятным в это смутное время.
– Проедете на обратном пути мимо нас, и мы быстренько сгрузим все, – попрощался Лука.
А на судне работало уже вдвое больше работников. Лука радовался, прикидывал, когда можно будет спускать корабль на воду. По его расчетам получалось, что при таких хороших темпах можно рассчитывать на это через две недели.
Сразу после спуска судна на воду пришла весть о новом всплеске войны.
Жан, уже давно ставший связующим звеном в отношениях с Катуари, прибежал с плохой вестью:
– Француз узнал наш лагерь. Ходить туда, Люк. Я мог нет ходить, предупредить. Плохой дело!
– Что у них, своих разведчиков нет?! – возмутился Лука. – И Катуари там?
– Катуари там, Люк. Уже ходить нет. Дорога, тропа закрыть.
– И нет возможности пробраться туда?
– Можно, Люк. Трудно ходи. Лес густой, долго путь.
– Пусть так, Жан! Я должен увести ее из того опасного лагеря!
Лука надолго задумался. Да, ребенком рисковать нельзя никак. Затем с отчаянной решительностью заявил:
– Завтра ты поведешь меня тем дальним путем, Жан! Собирайся!
Мальчишка вздохнул и ушел в смятении.
Лука отдал распоряжения о строительстве судна, собирал вещи в дорогу, а в голове билась одна неотвязная мысль: «Успеть бы, успеть!»
Ранним утром они на лошадях выехали к вулкану. Рядом трусил негр, он должен был забрать лошадей, когда путь на них будет уже невозможен.
После полудня негр ушел с лошадьми, а путники продолжили путь пешком.
Тропа, вскоре исчезнувшая, петляла в предгорье причудливыми изгибами. В сплетении лиан, веток и кустарника трудно было пробираться в нужном направлении. Мачете крушили зеленое безмолвие, оно сопротивлялось, цеплялось, затрудняло ход вперед. За оставшееся до ночи время путники не одолели и двух миль.
– Этак нам до вулкана недели две придется тащиться! – в отчаянии восклицал Лука, вытирал обильный пот, ругался, проклиная тяжесть груза и оружия.
– Дальше, Люк, быть трудно. Ходить в гора, много камень, ущелье, ручей.
– Не пугай, Жан! Все равно мы пробьемся! Надо успеть.
Неделя пути сильно вымотала их. Они едва передвигали ноги, но Лука требовал двигаться только вперед и без остановок.
– Люк, я больше не мочь! – взмолился Жан. Он повалился на землю и затих.
– Жан, надо успеть! Надо идти! Поднимайся!
Мальчишка не отвечал. Лука оглядел его. Тот спал, пульс колотился, голова была горячей. Лука испугался. Он торопливо достал желтый порошок и с трудом всыпал его в сухой рот мальчика. Дал запить. Сам опустился рядом.
В голове был сумбур. Все тело жаждало покоя, отдыха и сна. И он не заметил, как погружается в тяжелый сон без сновидений.
Проснулся он внезапно. Сон как рукой сняло. Лука прислушался. В отдалении услышал звук не то выстрела, не то горного обвала. В груди что-то громко колотилось, подступало к горлу, не давало дышать.
И тут он отчетливо понял, что где-то далеко идет перестрелка. Одиночные выстрелы чередовались с залпами. Это было мили за две с лишним. Стало невыразимо страшно. Страшно, что он не успел!
Лука вскочил, начал собираться, в темноте заметил, что Жан еще спит. Он не стал его будить, схватил мушкет, пистолет, флягу с водой, немного еды и бросился кромсать мачете зеленые щупальца леса.
Ориентируясь только на звуки выстрелов, он медленно продирался дальше.
Было трудно. Множество камней, расщелин, завалов сильно замедляли его продвижение, но он неутомимо лез все выше, не обращая внимания на царапины и ушибы.
Лука остановился, прислушался. Было тихо. Он не слышал больше выстрелов. Это пугало и обескураживало.
Постояв немного, Лука бросился дальше, стараясь выдерживать взятое ранее направление. Движения его становились все неувереннее, медленнее. Он изнемогал.
В предутренней тишине Лука вдруг услышал одинокий выстрел. Он прозвучал довольно близко и заставил нащупать пистолет. Потом затрещали еще выстрелы и смолкли. Это происходило в полумиле. Значит, кто-то кого-то преследует.
Лука продолжал рубить ветки и лианы. Светало, но в лесу было пока достаточно темно. Лишь посерели кусты и защебетали птицы.
И вдруг снова грянула нестройная трескотня мушкетов, раздавались одиночные выстрелы и отдаленные крики. И опять тихо стало вокруг, лишь птицы, на мгновение замолкшие, вновь заверещали, приветствуя новый день.