Но почему-то все равно боялась. Может быть, потому, что тогда рядом с ней был Кинг. Ее было кому защитить… Теперь она была одна. Одна, а вернулся-то враг… То, что это враг, не вызывало у нее никаких сомнений.
Наконец она успокоилась. Дети стали просыпаться, и она занималась ими чисто машинально, ругая себя за это, и то и дело ловила себя на том, что украдкой поглядывает в окно.
Сначала она его не видела. Похоже, он уже ушел, подумала она и вздохнула с облегчением. Точно проснулась от страшного сна…
Но именно тогда, когда успокоилась окончательно, она снова его увидела.
Он стоял, разговаривая с Олегом, и не сводил взгляда с ее окна. Точно угадал за оконным стеклом ее присутствие. Она невольно отпрянула. Ей показалось, что он прекрасно ее видел, — во всяком случае, едва заметно усмехнулся.
Она не могла слышать, о чем они говорят. Но по лицу Олега догадалась, что разговор вряд ли относится к числу приятных.
Но ведь ее это не касается, напомнила она себе. И плевать ей на эту мрачную тень из прошлого…
Лучше думать о чем-то приятном.
И она ничего более приятного, чем Даниил, не нашла. Так и стала думать о нем, сама поражаясь тому, что воспоминания о нем приводят с собой улыбку и покой…
* * *
— Ну, Олег, — говорил тем временем Виталий. — Ты не просекаешь… На твоем месте я бы молчал в тряпку… Тебе пока предлагают хорошие условия. Заметь, я тебе не угрожаю…
— Угрожаете, — сказал в ответ Олег. Получилось сдавленно, почти не слышно. И вообще он охрип. Теперь он даже знал, как выглядит тот самый смертный ужас. И не мог понять, почему этот невысокий, даже щуплый мужчина вызывает в нем подобное чувство.
Да побойся Бога, — тихо рассмеялся его собеседник, щуря бесцветные глаза. — Я помочь тебе хочу… Ты с каких хренов-то выплатишь эту аренду? А долг у тебя — ой, мамочки! Скорее всего, тебя просто поставят на счетчик…
— Мне кажется, мы говорим о государственной структуре.
— Да брось… Ты и сам не хуже меня знаешь все об этой структуре. Или ты не косишь? На самом деле такой наивный? Платить-то надо, голубь…
Олег не нашелся с ответом. Он и сам знал, что очень скоро вместо красивых слов с него потребуют деньги. Просто все еще наделся…
— Значит, так… Я оплачиваю твои долги. Более того, я заплачу и тебе… Просто мне нужна эта территория. Место хорошее… Времени у меня вот только мало. Так что думай в темпе. Даю тебе два дня, не больше…
Он хлопнул Олега по плечу — почти дружески, но немного по-хозяйски, и Олег невольно поморщился. Ему ужасно хотелось сбросить эту руку. Покосившись на нее, он отметил, что мужик делает маникюр. И ему стало даже смешно, если не считать, что отвращение стало еще больше. Собеседник заметил это и едва заметно усмехнулся, нарочно задерживая свою руку на его плече.
— Вот тебе номер мобилы, — сказал он. — Через двое суток можешь не трудиться звонить, поезд уйдет…
Он наконец-то убрал руку и помахал ей почти перед Олеговым лицом.
— Покеда… Кстати… Чего-то я вспомнил. Та телка, что у тебя тут работает… Анна, кажется. Не знаешь ее фамилию?
— Краснова, — чисто машинально ответил Олег.
— Ну, вот… Теперь точно я ее вспомнил…
Он неприятно хохотнул, еще раз посмотрел в сторону детской комнаты и пошел прочь к своему «форду».
— Кажется, на этот раз мне не выбраться, — прошептал ему вслед Олег. — Кажется, на сей раз за дело взялись серьезные ребята… Где я возьму эти чертовы деньги?
* * *
Оказавшись в машине, Виталик откинулся на спинку сиденья и некоторое время расслабленно улыбался, подпевая иногда неожиданно тонким голосом какой-то незамысловатой песенке, льющейся из магнитолы. В песенке и слов-то было мало, но они сейчас казались ему судьбоносными. Все ведь получалось, а? Этот червяк едва дышал от ужаса. Остальных он не боялся. Что ему может сделать этот священник или эта девка? Они по жизни — жертвы… А он — хозяин…
— Вот так, детки, — мурлыкнул он, растягивая тонкие губы в улыбке. — И где-то ваш Бог прогуливается, когда я передергиваю в картишки?
Тут, словно что-то вспомнив, он в одно мгновение стал серьезен. Достал мобильник, набрал номер.
— Константин, все в порядке, — сказал он. — У тебя-то что там с адвокатшей? Чего? Ну, это фигня… Это я устрою… Скажи ей, что надо на всякий случай исковое заявление в суд выбить… Ну, так пусть позвонит Толстолобику… Кстати, помнишь ту убогую, которую Кузя воспитывала в духе социалистического реализма?.. Ну так она тут детей пасет… Да брось ты, Костя, какие это дети… Таких в Спарте вообще с горки бросали. Уроды, Кость… Дауны. Слушай, я же тебя не прошу самому заниматься… Толстолобик все сделает, ты только отстегни ему бабок… Да брось, ему вечно мало… Не откажется. Спорим?.. На баттл «Хеннесси»… Разопьем вместе, на освобожденном месте… — Он засмеялся. — Е, глянь, я уже поэт… Прям в рифму… Ладно, Костик, я двигаю отсюда. Поговорим при встрече… — И уже в конце добавил: — А эта убогая-то ничего… Прямо прынцесса стала. И не замужем… Фамилия прежняя… Так что надо ею заняться, как считаешь?
Он наконец нажал на «отбой», поиграл немного в «тетрис» и поехал. Все еще храня на лице довольную ухмылку, как свою главную драгоценность.
* * *
Даниил проснулся так рано, что не сразу понял, что ночь уже на исходе. За окном было еще темно, и он снова закрыл глаза, думая о том, что хорошо бы снова заснуть. Удивленный тем, что никак не хочет подчиниться этому нормальному желанию, он посмотрел на светящийся циферблат часов. Шесть утра…
«Да не так уж и рано, — подумал Даниил. — И в конце концов, когда-нибудь я должен это сделать…»
Он встал, быстро оделся, уже хотел выпить чай, но вспомнил, что где-то читал — перед исповедью и причастием этого нельзя…
С некоторым сожалением вздохнул и тут же улыбнулся. Он ведь собирался в другую жизнь, разве не так? Кто же сказал, что это будет легко?
Выйдя из дому, он пошел к трамвайной остановке, пытаясь решить для себя, в какой храм ему стоит пойти. Потом вспомнил про Анну. Наверное, можно туда, в маленький храм… Но тут же одернул себя, ведь ему-то хотелось сделать ей сюрприз… Значит, он должен проделать этот путь в строжайшей тайне, открыв ей все только потом…
От этой таинственности ему стало даже интересно. Так что, пока ехал в трамвае, он уже начал относиться ко всему как к увлекательному приключению. Хотя, честно говоря, побаивался… Чем ближе он подходил к старому храму, тем больше боялся… Отчего-то теперь ему стало казаться, что он натворил столько глупостей, ужасное количество, и кто же станет слушать его, а уж тем более — кто простит?
Ему даже захотелось развернуться и убежать, но почему-то он был уверен — от его неверного шага зависит не только его судьба. Ему же надо выпросить у Бога разрешение на то, чтобы остаться рядом с Анной.