— Куда ты хочешь нас отвезти? — спросил я.
— Мы пойдем тем же путем, каким доставили камеру Эмили Памбридж. Помнишь, я спрашивала у Малони о запасном плане? Сейчас самое подходящее время, чтобы претворить его в жизнь.
— Другой возможности у нас просто нет. Итак, чего же мы ждем? — согласился с ней я.
Через пять минут мы добрались до того места, где была пришвартована лодка. Элиши довела меня до берега, и еще немного мы прошлись по воде, пока я не уперся в резиновый борт. Она помогла мне залезть внутрь, прежде чем сама села с другой стороны. Признаюсь, это странное чувство — не ощущать под ногами твердой земли, когда ничего не видишь. Сейчас я намного лучше ощущал колебания лодки.
— Ты готов? — спросила Элиши, и в ее голосе слышалось волнение. В этот момент у меня в голове возникла обжигающая мысль.
— Что с Эгомо?
— Он как сквозь землю провалился, — сказала Элиши со злостью, пытаясь завести лодку. — Он убежал из лагеря, как заяц, поджав хвост, сразу после выстрела. Больше я его не видела.
Элиши снова потянула за шнур, но мотор издал только лишь сухой кашель.
— Что с этой чертовой развалиной? — выругалась Элиши после неудавшейся третьей попытки. — Еще недавно он был в полном порядке.
— Проблемы с мотором? — голос прозвучал совсем рядом.
Я почувствовал, как дернулась Элиши. Лодка начала раскачиваться. Африканка ругалась шепотом, еле слышно. Потом она снова попыталась завести мотор.
— Будьте так любезны, покиньте мою лодку. Она нужна мне для более важных дел. — Голос Малони был холодным, без эмоций. — Можете даже не стараться; без свечей зажигания завести мотор вам не удастся.
Элиши тут же прекратила все попытки.
— Будь ты проклят, свинячье отродье! Отдай нам свечи зажигания и отпусти нас, — прошипела она.
До меня донесся сдержанный смех.
— Вы не можете ничего требовать. Или вы хотите, чтобы я пустил вам пулю в лоб? — Раздался щелчок. — Пошли прочь из моей лодки, живо! — Я реально чувствовал, как он наставил на нас дуло своего пистолета. — Это была ваша последняя попытка одурачить меня. Если такое повторится, выстрелю, не задумываясь.
Осторожно я вылез из лодки и побрел назад, к берегу. Элиши взяла меня за руку и вывела на берег.
— Нет, ну как трогательно, — сказал Малони, — какая красивая парочка! Хотя поводов для веселья, прямо скажем, нет. Шикарно выглядите, мистер Эстбери, со своей повязкой, действительно, шикарно. Живей шагайте к своим палаткам!
— Малони, почему вы делаете это? — спросил я, сохраняя спокойствие. Может быть, причиной спокойствия стал морфий, который распространился по моим венам. — Что мы вам сделали?
— Не задавайте глупых вопросов. Вы оба злоупотребили моим доверием. То, что вы хотели вызвать сюда самолет вопреки моему приказу, было непростительной ошибкой. Жаль, конечно, прибор, но мы обойдемся и без него. Вы назвали меня сумасшедшим… С этим я смогу жить, но попытку стащить мою лодку я прощать не намерен!
— Будьте прокляты, — выругался я. — Я ослеп. Это и есть ваша благодарность за то, что я спас вам жизнь?
— Что вызывает у меня уважение к вам, но никак не может изменить моего решения. Даже если бы вы десять раз спасли мне жизнь. Я не люблю, когда что-то стоит у меня на пути к добыче. Разве Сикспенс вам не рассказывал?
Я услышал, как рядом со мной Элиши вскипела от ярости.
— Кончай свои охотничьи байки, мне от них уже плохо, — сказала она сдавленным голосом. — Да как ты вообще отважился произносить имя своего друга! Он умер по твоей вине, разве ты забыл? Сикспенс пожертвовал собственной жизнью, чтобы уберечь тебя от могилы, которую ты вырыл сам себе. По справедливости сейчас не он должен лежать в сырой земле, а ты!
— Заткни рот, проклятая баба! Замолчи сейчас же! — Кипя от злости, Малони приблизился к нам на несколько шагов.
— А ты не выносишь правды, я права? — смело продолжала она. — Да твоя месть — ничто иное, как завуалированное чувство вины, которое ты хочешь выплеснуть на бедное животное.
— Бедное? — закричал он. — Бедное животное?! Эта тварь убила моего лучшего друга. Он разрезал его вдоль, разорвал на куски и растоптал так, что от Сикса почти ничего не осталось! — Голос Малони был на грани срыва.
Я прыгнул вперед и, хотя не знал, где он находится, попытался встать напротив. Внутренне я полностью был готов к тому, что получу от него нехилый удар или, как минимум, буду отброшен в сторону. Но ничего подобного не произошло. Вместо этого раздалось странное жужжание, за которым последовал глухой звук. Это было очень похоже на летящую стрелу.
Малони вскрикнул. Даже не видя происходящего, я знал, что случилось: Эгомо вернулся.
Я услышал, как он подбежал к нам. Потом раздались стоны и тяжелое дыхание дерущихся мужчин. Вдруг мне стало ясно, насколько я оказался беспомощен. Оставалось только в ярости размахивать кулаками.
Внезапно все закончилось, причем таким образом, что хуже себе и представить нельзя.
— Нет, Стюарт, не делай этого! — резко крикнула Элиши прямо у меня над ухом. И тут же прозвучал оглушительный выстрел.
Раздался стон, очень похожий на крик раненого животного, затем последовал глухой удар о землю. Когда Элиши закричала, мне стало понятно, что это был Эгомо. Он лежал где-то неподалеку от меня. Не помня себя, я пошел в том направлении, откуда раздался выстрел.
— Назад, Эстбери! — зашипел Малони. — Ни с места!
Я игнорировал его.
— Я предупреждаю вас, Эстбери, мое ружье все еще заряжено.
— Тогда жмите спусковой крючок, — проговорил я, склоняясь к телу раненого друга.
Эгомо все еще крепко прижимал лук к груди. Его рука была холодной.
Я почувствовал, как через его руку мне передалось своеобразное тепло. Оно поднялось по моим рукам и проникло в грудь, откуда вытеснило горе и холод. Я почти видел, как улыбается Эгомо, и чувствовал: он внутренне прощается со мной. Очень странно, но у меня не появилось ощущения, будто пигмей сожалел, что прощается с жизнью. Кажется, он звал смерть. В этот самый момент я мог читать его мысли и чувствовать эмоции — словно одна часть его вселилась в меня. Потом тело пигмея обмякло.
Ветер вернулся и снова стал играть с озером. Волны начали хлопать по берегу. Над водой раздался гром — предвестник приближающейся грозы.
— Он умер? — В голосе Малони неожиданно зазвучало сожаление.
Я кивнул.
Он подошел ближе.
— Проклятье, я не хотел этого. Жаль, потому что он был смелым. Кроме того, я думал, что он мой друг, — пробормотал он. — И зачем он только сделал это?
— Потому что мог отличать правду ото лжи, а хорошее — от плохого, — сказала Элиши, в которой все еще горела жажда нападения. Но силы оказались неравными, исход боя был предрешен.