— Несколько упрощенно, Витенька, но суть ты ухватил верно, — улыбнулась мне Алиса.
Вообще, за последние несколько часов ее постоянные улыбки и обращение «Витенька» стали меня откровенно раздражать.
— Замечательно, — манерно улыбнулся я. — Но неожиданно возникла одна маленькая, но исключительно принципиальная незадачка, моя тувинская принцесса.
Я с наслаждением увидел, как улыбка медленно сползла с лица Алисы.
— Не дерзи, Витенька, — проговорила Алиса все в той же вежливо-ласковой манере, но уже без своей осточертевшей улыбки, — уходить ведь можно по-разному, когда с муками, а когда и без них. Уход. Обухова тоже подменяла слово «смерть» уходом.
— Может, начнем, — это второй раз за все время отозвался Шест, если, конечно, не считать удара кулаком в грудь.
— Подожди, Дима. Витенька сейчас нам хочет рассказать про таинственную незадачку. Да, Витенька? — Алиса уже смотрела на меня. — Только я тебя попрошу, Витенька, не хамить мне, и, если тебе действительно есть что сказать, говори по существу. Хорошо, Витенька?
— Хорошо, Анилегночка, — я не смог удержаться, чтобы не передразнить ее.
Алиса на этот раз смолчала, но я чувствовал, что терпение у нее уже на исходе. Что касается Шеста, то ему, похоже, было все равно, что я говорю. Он откровенно скучал и ждал лишь знака от Алисы, когда начинать обряд.
— Так вот… — я сделал выжидательную паузу. — А я смотрю, вы, гулу, такие же обидчивые, как и нормальные люди, — я подмигнул Алисе, но, похоже, перегнул палку.
— Дерзость, Витенька, очень жестоко наказывается. Тебя, солнышко, уже поздно наказывать, это следствие неправильного воспитания тебя твоей мамочкой. Будет ей, Витенька, двойное горе. — Алиса махнула Шесту. — Начинаем, Дима, ему нечего нам сказать.
Шест двинулся ко мне, а я отбежал в угол и прижался к шкафу.
— Очень своевременно, тварь, ты вспомнила о моей маме. — Я смотрел на Алису, хотя ко мне со злобной гримасой приближался Шест. — Незадачка заключается в том, сука, — в мою шею впились грубые пальцы Шеста, и тут же стало тяжело дышать, — что меня зовут не Витя!
Я ожидал, что меня тут же отпустят, но ничего такого не произошло. Вернее, происходило необратимое: Шест по-прежнему продолжал меня душить, а я почти не сопротивлялся.
— Подожди, Дима, — Алиса таки переварила сказанное мною. Хватка Шеста ослабла, но он не сразу отпустил мою шею, по крайней мере, в его глазах читалось видимое сожаление. — Витенька, если ты врешь, а я подозреваю именно это, твой уход будет произведен третьим способом, самым болезненным и неприятным. От первого и самого приятного ты сам отказался, когда еще не было Димы. Поверь, Витенька, уход через удушье не самый страшный способ впустить в себя гулу. А теперь я хочу услышать очень четкое и аргументированное доказательство того, что ты только что произнес. — Алиса смотрела на меня внимательным пронзительным взглядом, она окончательно потеряла черты милой привлекательной девушки, и уже не только манерой говорить, но и даже внешне стала чуть походить на старушку.
— Аргументы хочешь? — я стал массировать шею. А вот аргументов у меня как раз и нет. — Аргумент у меня один. Назвала меня мама вовсе не Виктором, а другим именем. И запись в роддоме Г. была сделана, соответственно, другая. Но моя бабушка, весьма тираничный человек, ты, Димка, должен это помнить, заставила переименовать меня в Виктора. И все бы было ничего, но вот крестили меня в шестнадцать лет именно под тем именем, которым меня мама назвала изначально, — я с выжиданием посмотрел на Алису.
В комнате образовалась затянувшаяся молчаливая пауза. Алиса принимала решение.
— Дима, держи его крепко. Мы сейчас очень быстро проверим, сказал ли он правду, — и Алиса быстрым шагом удалилась в соседнюю комнату.
По крайней мере, Витенькой она меня больше не назвала.
— Димон, Анилегна знает, как меня зовут. Она специально затеяла обряд, чтобы ты оставил маму без опеки, — быстро зашептал я Шесту на ухо. — Ты в опасности. Анилегна против тебя.
— Молчи, парниша, — Шест с такой силой вывернул мне запястье, что я взвыл от боли.
— Ты Соню видел? Ее также обманули, как обманывают сейчас тебя, она почти ничего не соображает. Ты хочешь стать таким же?
Шест ослабил свою хватку.
— Не разговаривай с ним, — из спальни раздался голос Алисы, она там чем-то хлопала, — я уже иду.
— Димон, ты помнишь, что ты вел дневник с восьмого класса? И как ты описывал в нем, что познакомился в Г. с девушкой? — Услышав про дневник. Шест окончательно отпустил мою руку и позволил мне выпрямиться. — Ты думаешь, откуда я про него знаю? Мне его вчера показала сама Анилегна. Она хочет, чтобы ты покинул тело Шеста, но в мое ты не сможешь попасть, потому что меня действительно зовут не Виктор. Как только ты погибнешь, она убьет Татьяну Александровну и займет ее тело.
Все это я выдумывал скороговоркой, попеременно озираясь.
Я еще раз сказал, уже четко выговаривая каждое слово:
— Дима, твой дневник лежит в спальне прямо под стулом. Я говорю правду. Пойди и посмотри.
Шест смотрел не мигая, и я стал подозревать, что он если и умнее Сони, то ненамного. Я тоже уставился на него с нарочито возбужденным выражением лица. Больше говорить было нельзя, оставалось надеяться, что он мне поверит. И он мне поверил, но все же с Соней я сравнил его зря. Шест схватил меня за рукав и большими шагами потащил прямо в спальню.
На пороге появилась Алиса с черной катушкой ниток и куском мела и заслонила вход в комнату:
— Дима, куда ты его ведешь?
Но вместо Димы ответил я:
— Димон, дневник прямо под стулом!
Шест оттолкнул Алису и заглянул в спальню. По искаженному выражению его лица я понял, что дневник он обнаружил.
— Дима, что он тебе наговорил? Какой днев… — но Алиса не договорила.
Шест наотмашь ударил ее по лицу, и та отлетела к стене, ударившись головой о косяк двери. Шест с яростным сопением набросился на Алису. Но за результатом их схватки я наблюдать не стал. Необходимо было убираться из квартиры.
Я подбежал к входной двери, но та, к моему чудовищному разочарованию, была заперта. Я в отчаянии стал озираться по сторонам, лихорадочно соображая, где может находиться чертов ключ.
Из прихожей до меня донеслось:
— Дурак, твой дневник я нашла у Лескова, когда волочила его сюда!
Я решил бежать на кухню и прыгать с балкона, а там будь что будет (хотя ясно, что будет, если прыгнуть с четвертого этажа), но тут увидел ключ. Он так одиноко и банально висел на гвоздике, возле самой двери, что у меня не было ни малейших сомнений — это тот самый ключ, который может подарить мне еще одно утро. Схватив его, я с первой же попытки открыл дверь.
— Не дай ему уйти!