— Она очень слаба. И кроме того, она спит. Я не думаю, что это хорошая идея…
— Я должен поговорить с ней, — перебил его Клоистер. — Уверяю вас, что это займет всего одну минуту. Мне нужно спросить у нее кое-что. Я должен сделать это, вы понимаете?
— Скажите, что вы хотите знать, и я спрошу у нее сам.
Нет, пожарный не должен знать того, что знает Клоистер. Наверное, сейчас священник выглядел умалишенным.
— Если бы я мог это сделать, мистер Нолан! Но я не могу. Позвоните матери Виктории. Она подтвердит вам, кто я. Но, пожалуйста, позвольте мне войти.
— Эй, минуточку! — вмешался полицейский. — Здесь я решаю, кто может входить, а кто нет. И я уже сказал вам, что ни вы, ни кто другой в палату не войдет.
После этих слов воцарилось молчание. Клоистер почувствовал себя бессильным. Он не собирался уходить, не поговорив с Одри. Его мозг начал лихорадочно искать варианты. Отчаявшись, он подумал даже о том, чтобы поджечь этаж и, воспользовавшись суматохой, проскользнуть в палату психиатра. Он зашел слишком далеко. Отступать было некуда.
— Я… — начал было иезуит, не зная, что и сказать, но, на его счастье, в разговор вмешался Джозеф:
— Пропустите его, агент Коннорс. Беру ответственность на себя.
— Но… У меня инструкции…
— Всего на минуту. Вы и я — практически коллеги. Сделайте одолжение коллеге. Никто не узнает. Кроме того, вы всегда можете сказать, что Одри вызвала священника.
Полицейский размышлял несколько секунд, потом сказал, глядя на Клоистера:
— Я иду пить кофе. Когда я вернусь, надеюсь, вас уже здесь не будет.
— Большое спасибо, агент, — облегченно выдохнул иезуит.
Комната была погружена в полумрак. Лишь неоновая лампа над кроватью заливала ее холодным лунным светом. Странно, но все это время Клоистер даже не поинтересовался, как выглядит Одри Барретт. Сейчас священник видел ее впервые. На ее лице лежала печать бесконечной усталости, но она по-прежнему была красивой женщиной. От ее тела тянулись провода и трубки. На экранах мерцали разноцветные индикаторы. Одри спала, как и говорил Джозеф.
— Как она? — спросил иезуит.
— Врачи сказали, что состояние стабильное. Все не так плохо, как думали вначале, хотя она потеряла много крови, — ответил Джозеф, не отрывая нежного взгляда от Одри.
Клоистер увидел, что на груди у психиатра что-то лежит. Это была тетрадь, которую она прижимала к себе.
— Это подарок Юджина. Она не отпускает ее ни на минуту, — не дожидаясь вопроса, объяснил Джозеф.
У священника защемило сердце, когда он услышал это имя.
— Юджин — ее сын, не так ли?
— Да, — ответил Джозеф с отсутствующим видом. — Бедные дети… У него был зашит рот… У всех были зашиты рты. — Пожарный внимательно посмотрел на священника и добавил: — Какой зверь способен на такое? Куда смотрит ваш Бог?
Иезуит мог бы ответить, что Бог не виноват, что он дает людям право выбирать между великим добром и самым ужасным злом, как отвечал обычно в таких случаях. Мог, но не стал.
— Я не знаю, Джозеф. Я и в самом деле не знаю, почему Господь допускает это.
— Когда все закончится, я хочу сделать эту женщину счастливой. И Юджина. Врачи говорят, что он может выкарабкаться. Шансы примерно пятьдесят на пятьдесят. Но я уверен, он справится. Он сильный мальчик.
В этот момент Одри открыла глаза.
— Доктор Барретт? Одри? Вы слышите меня? — спросил Клоистер.
— Кто вы? — произнесла она слабым голосом, убедившись, что тетрадь Юджина с ней.
— Я — священник. Отец Альберт Клоистер. Они позвали меня, когда вы исчезли после изгнания беса из Дэниела.
— Изгнание беса?! — удивленно воскликнул Джозеф. Он слышал об этом впервые.
— Я не могла рассказать тебе, — сказала Одри. — Прости меня, Джозеф… Ты все узнаешь… потом… Чего вы хотите… отец… Клоистер?
— Я должен знать, что сказал вам Дэниел во время обряда. Что сказал вам на ухо тот, другой Дэниел, Одри?
Пожарный посмотрел на них растерянно.
— Он сказал, что у меня украли сына.
— И ничего больше?
— Нет. Я… так устала.
Джозеф положил руку на плечо священника:
— Видите, она ничем вам больше не поможет, святой отец. Пойдемте, дадим Одри отдохнуть. Пожалуйста.
Пожарный забеспокоился. Во время последнего разговора с матерью Викторией в приюте ему показалось, что она что-то недоговаривает. И теперь он не мог избавиться от мысли, что, возможно, знай он всю правду, ему удалось бы спасти Одри.
Клоистеру были нужны ответы. Неважно, что подумает пожарный. Но, прежде чем он снова открыл рот, в барабанные перепонки ударил пронзительный свист. Кривая, отмечавшая ритм сердца Одри, взорвалась.
— Врача! — крикнул Джозеф, замерев посередине комнаты.
Его крик смешался с новыми свистами, наводнившими воздух. Казалось, индикаторы экранов сошли с ума. Все жизненные системы Одри вышли из строя. Дверь распахнулась от сильного удара, и в палату ворвались два врача и три медицинские сестры.
— Немедленно выйдите! — приказала одна из них.
Но Джозеф Нолан и Альберт Клоистер не двинулись с места. Оцепенев, они наблюдали за тем, как врачи пытаются вытащить Одри с того света. Судороги немилосердно сотрясали ее тело.
Тетрадь Юджина упала на пол. Медицинская сестра наступила на нее ногой. Врач, колдовавший над Одри с дефибриллятором, отшвырнул ее в сторону, даже не заметив. Тетрадь отлетела под ноги священнику в тот момент, когда новый свист разорвал воздух. На сердечном мониторе появилась прямая линия.
— Мы ее теряем! Разряд! На двести пятьдесят!
Несколько минут врачи боролись за жизнь Одри, но напрасно. Со слабым вздохом ее душа отделилась от тела. Ладони раскрылись, как лепестки розы. В этот момент в палату, сжимая пистолет, вошел агент Коннорс. Он услышал крик, возвращаясь из кафе. Медсестра гасила мониторы.
— Она умерла, — сказал полицейскому один из врачей. — Спрячьте пистолет. Это больница.
Джозеф сник. Он обнял Одри и повторял между всхлипываниями:
— Почему?! Почему?! Они сказали, что ты вне опасности!
Клоистер хотел подойти к Джозефу и утешить, но услышал сердитый шепот полицейского:
— Немедленно убирайтесь отсюда!
— Мне очень жаль…
— Вон! — прикрикнул агент.
Сделав первый шаг к двери, Клоистер наступил на тетрадь Юджина. Иезуит нагнулся, чтобы поднять тетрадь, заработав новый яростный взгляд полицейского.
— Дайте мне секунду, чтобы вернуть ее…
— Если вы сию же минуту не уберете отсюда свою задницу, обещаю, эту ночь вы проведете в полицейском участке.