— В своем сне, на кладбище, я слышала жужжание, ворох ужасных эмоций. Полагаю, это и преследовало Сюзан всю жизнь. Со временем шум становился все громче, потому что черное пятно росло, сила зла увеличивалась. Конечно, хорошее тоже случалось, но вскоре было забыто. Сюзан к нему не прислушивалась. Когда мы были в ее квартире, я видела в зеркалах страшные кривые лица… понимаешь? Но они все были мне знакомы. Я думала, что сошла с ума.
— Э-э-э… — промычал Бобби.
Лиз пыталась не смотреть на него, боясь, что не сможет сдержаться и заплачет.
— Сегодня в школе я снова слышала эти звуки, голоса… и видела некоторые лица из зеркал. В основном тех, кто смотрел на нас на парковке: Луис Андриас, мистер Бруттон, Стив Маккормак… Они были теми же самыми, но… другими. Злее.
— Я не успеваю за твоей мыслью, — сказал Бобби, но Лиз чувствовала, что он все понимает. Догадывается, но не хочет верить. И она не осуждала его, потому что сама не могла принять такое положение вешей.
— Я хочу сказать, что с течением времени все, чем полнится Бедфорд, стало частью Сюзан. Она снится нам, потому что кошмары зарыты в ней самой. Лица, которые я видела в зеркалах, — это ОНА сама. Голоса в моем сне, жужжание — темная сторона города содержалась внутри нее. А причина, по которой Сюзан ранила, — рост силы зла. Оно получило физическое воплощение, как тот лесной монстр, который преследовал меня. А теперь Сюзан умерла, и внутри нее ничего не осталось.
— Уф… — Бобби перевел дух. — И где же они теперь?
— Ты заметил, сколько людей покинуло город за неделю?
— Лиз, это уже перебор.
— Я думаю, многие догадались, что их ждет, поэтому и уехали. — Теперь Лиз уже явно чувствовала неминуемый накат. Напряжение внутри переступало все границы, сейчас она свернется калачиком и выпустит на свободу истерическую сторону Лиз Мэрли. — Сюзан — моя сестра. Кому, как не мне, знать, что с ней происходит, почему она такая? Когда она разговаривала сама с собой — да, это было сумасшествием, но все же имело смысл! Сюзан говорила с привидениями в комнате, видела давние события или, наоборот, те, что должны были произойти. Если отец сделал что-то не так, она первая знала об этом; ей было известно все про людей, живших в доме до нас, хоть мы никогда не встречались. Если она злилась на меня, я видела ее во сне — и только в кошмарном! Меня либо кусала собака, либо Сюзан сталкивала с дерева. По утрам я твердила себе, что это лишь сон, но зачем себя обманывать? Она мстила мне таким образом. Я бы с радостью забыла, сделала вид, что ничего не произошло, но я должна тебе рассказать! Что мне еще остается? Бобби, я выросла с ней и знаю, это ОНА сделала! И все знают, иначе не смотрели бы так на меня в раздевалке и на парковке! Ты уверен, что Сюзан тебе не снилась? Может, кошмар был таким страшным, что ты предпочел его забыть?
Ее голос стал надрывным. Бобби побагровел.
— Нет, Лиз. Она. Мне. Не. Снилась.
Она погрузила пальцы в толстое ковровое покрытие.
— Бобби, мне страшно. Мне кажется… я ее чувствую внутри себя…
Он не ответил. Лиз дернула его за шнурок, но Бобби сделал двойной узел, и она не смогла развязать.
— Ты считаешь, у меня с головой не в порядке, да?
— Нет, — сказал он. — Неправда. Точнее, не так, как тебе кажется.
— В смысле?
— Что сделал с ней твой отец?
— Не помню, — соврала Лиз.
Конечно, забыть она не могла, и все эти события воскресали в памяти в самые неожиданные моменты: во время ужина с мамой, поездки с Бобби или посреди урока химии, когда все нормальные люди думают о прекрасном.
— Попытайся. Ты должна хоть что-то вспомнить.
Смотря вниз, она нервно поднимала и опускала носки, затем натянула футболку на колени. Бобби мог бы и сам легко догадаться. Как и любой в Бедфорде. Это должна была быть ты. Почему нет?
— Я не могу.
— Что это за плохие вещи? Ты постоянно твердишь о чем-то ужасном, что всегда будет жить и касается Сюзан… что это?!
— Ну… просто плохие вещи.
Он глубоко вдохнул в манере «спокойно, Бобби».
— Я слышал, ее кто-то… Джорджия О’Брайен присматривала за вами и звонила как-то в полицию… собственно, это все, что я знаю.
Лиз сжала руки в кулаки.
— Мне ничего об этом не известно.
Опустив голову, Бобби пристально посмотрел на нее. Ложь — и обоим это было известно.
— Еще я слышал, как Сюзан платит за квартиру. Оуэн Рид рассказывал, что его брат ходил к ней, но она показалась ему странной, и он ушел. Видимо, научилась зарабатывать таким способом на жизнь. Если это вообще можно назвать жизнью.
Лиз плотно зажала уши руками. Она была на грани срыва. Во рту пересохло, в горле комок, живот скрутило.
— Заткнись, Бобби.
— Ты, кажется, проезжала на велике мимо ее дома. Я однажды проследил за тобой, когда мы только начали встречаться. У меня возникло чувство, что хоть ты и не говоришь о ней, но не можешь отпустить. Вероятно, поэтому тебе и хочется думать, что Сюзан жива.
— Заткнись!!!
Сверху послышались шаги. Мама Бобби, видимо, заслушавшись, уронила от неожиданности тарелку.
Прождав пару секунд, Бобби прошептал:
— Почему ты не можешь поговорить со мной?
— Я пытаюсь… — ответила Лиз, теперь уже контролируя свой голос.
Он схватил ее кулаки и начал с силой разжимать их. От дикого упорства на ладонях проступила кровь.
— О… — Она отчаянно вырывалась, но парень крепко держал ее руки.
— Боже! — закончил он фразу.
— Ерунда, Бобби, правда.
Он поднял их на уровень ее глаз — так, чтобы Лиз увидела на каждой ладони по четыре раны в форме полумесяца.
— Смотри, что ты сделала.
— Я тут ни при чем! Несчастный случай.
— Ошибаешься. Ты вечно что-то вытворяешь с собой!
— Мне не больно, раны неглубокие.
— Тебе никогда не приходило в голову, что ты могла сама оставить следы на шее?
Лиз была так ошарашена, что сначала даже не ответила.
— Поверить не могу, что ты…
— От чего больно?! — спросил Бобби, едва не взрываясь от ярости.
— А?
— От чего тебе больно, я хочу знать! Что ты не можешь забыть?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь!
— Ты сказала, отец что-то с ней делал! Ты боишься, что городу все известно. Когда Сюзан сбежала, тебе было тринадцать лет. В чем ты себя винишь?!
Лиз снова попыталась сжать кулаки, но Бобби крепко держал ее.
— Так, мне все это надоело, — сказал он.