– Сейчас приду, – несчастно сказала я.
За завтраком я переглянулась с Дэном, прокашлялась и начала:
– Мать, тут такое дело. Мы с Дэном решили пожениться, ну, ты в курсе…
– Ой как здорово, – воскликнула Сонька, простая душа, все принявшая за чистую монету.
– Доченька…, – тут же разулыбалась мать. – И когда?
– Скоро, – туманно пообещала я. – Но тут понимаешь какое дело. Хочется, чтобы первенец был именно мальчишка.
– Но ведь ты знаешь, у нас одни девочки рождаются, – скептически сказала мать.
И это была истинная правда. Уж что за доминантные – рецессивные гены бродят в нашей родне – я не в курсе, но рождаются только девчонки и все тут. У моей бабушки родилась только одна дочь, у матери – я, у материной двоюродной сестры, тети Раи – Сонька. Ну не рождаются парни, вот хоть ты тресни!
– Мам, в курсе, – кивнула я. – Дело в том, что есть новые генетические методики, которые могут спроектировать пол младенца, но для этого надо провериться у врачей и тебе.
– А я при чем? – удивилась она. – Вы же ребенка заводить будете.
– Мам, для выявления наследственно-причинных связей тебе тоже надо пройти обследование.
– Ну знаешь…, – начала она.
– Мам, ты внучонка хочешь? – скучным голосом осведомилась я.
– Хочу, – вздохнула она. – Как представлю, что около меня малыш бегает – прям сердце щемит.
– Тогда сегодня в одиннадцать нам назначено, – твердо оповестила я.
Мать задумалась, после чего неуверенно сказала:
– У меня ведь работа…
– Отпросишься, – постановила я.
– А я у вас буду шофером, – вставил Дэн.
Мать посмотрела на нас и добродушно рассмеялась:
– Ладно, куда вас девать! Уговорили! Чего ради внучонка не сделаешь!
«Отличная работа», – одобрил меня внутренний голос.
Сонька тем временем отодвинула от себя тарелку, улыбнулась нам на прощание ангельской улыбкой и была такова.
А я сидела, ковырялась ложкой в мюслях и озабоченно хмурилась.
Ну не походила маменька на вчерашнюю неадекватную дамочку. И вообще – меня очень мучил сам факт, что я родную мать веду на прием к психиатру. Звучало это так, словно я ее уже в сумасшедший дом сдаю.
«У шизофреников это, говорят, периодами, – вздохнул голос. – И вчера было обострение. Так что провериться все равно надо».
Я вздохнула и скрепя сердце согласилась.
По дороге в больницу мать лезла под руку к Дэну и изо всех сил советовала ему, как вести машину.
– Что машину трясет так? – поджимала она губы. – Не дрова везешь!
Я внутренне ахала – новенький Крайслер футуристического дизайна двигался настолько плавно, что можно было на сиденье ставить стакан с водой и ехать, не расплескав по дороге ни капли.
– Да, Ольга Алексеевна, понял, – соглашался Дэн на ее нелепые претензии, внимательно следя за дорогой.
– И чего так быстро едешь? – снова приставала она. – Угробить нас хочешь?
– Никоим образом, – учтиво говорил ей Дэн и сбрасывал скорость с шестидесяти километров до пятидесяти.
Поерзав, мать молчала до тех пор, пока не придумала снова, к чему бы придраться:
– Вот, буржуи, такие деньжищи в машины вкладывают, а детям в детдомах есть нечего. Не по-христиански это. А, Денис Евгеньевич?
И при этом она красноречиво осматривала салон Крайслера.
– Мать, – печально произнесла я. – Ты меня, кажись, замуж не так давно все мечтала выдать?
– А что? – настороженно отозвалась она.
– Так не лезь тогда будущему зятю под шкуру, хотя бы до тех пор, пока он на мне не женится! – укоряюще воскликнула я.
– Ну вот еще! – недовольно отозвалась она. – А что я такого сказала?
– Я с тобой помру старой девой, – раздельно сказала я. – Понимаешь ты это?
Мать налилась краской, яростно на меня посмотрела, но тут вмешался Дэн.
Пряча ухмылку, он сказал:
– Ольга Алексеевна, на самом деле давно хочу вас поблагодарить.
– За что? – растерялась она.
– За то, что дочку воспитали именно такой, какая она есть, – серьезно сказал Дэн.
– А какой меня воспитали? – живо заинтересовалась я.
– Ты искренняя…
– Что признак неумности, – буркнула мать.
– Добрая…
– Ага, простота – хуже воровства.
– И очень обаятельная, – закончил Дэн.
– Приехали, – железным тоном громко сказала я, заглушая комментарии маменьки по этому поводу.
Та недовольно на меня уставилась, но все же вылезла из машины без скандалов.
Я переглянулась с Дэном, и он, все поняв, пошел к крыльцу клиники, а я повернулась к матери.
– Послушай, – решительно начала я, – Дэна я люблю. Не могла бы ты меня перед ним не позорить?
– И как это я тебя позорю, интересно? – поджала она губы.
– Не говори ему про меня плохо, ладно? Мало того, что мне неприятно это слышать, так еще создается впечатление, что родная мать меня ненавидит.
– Да с чего бы это? – с апломбом отозвалась она. – Я просто указываю тебе на твои недостатки. Добра тебе желаю.
– Мать, – вздохнула я. – Тех, кого любят – ласкают, а не бьют.
И я, не дожидаясь ее ответа, развернулась и пошла к Дэну, который внимательно наблюдал за нами издали. Мать молча шла за мной следом.
– Все в порядке? – слегка обеспокоено спросил он.
– Да, – кивнула я, и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в ямочку на подбородке.
– Хоть бы на людях постеснялась, – буркнула сзади мать.
– А я его люблю! – глядя на нее в упор, сообщила я.
– Говори мне это почаще, – усмехнулся Дэн.
– Да ну вас, – махнула мать рукой. – Пошлите к вашему врачу, чего стоим? Меня всего на подня отпустили с работы, имейте в виду.
Мы согласно кивнули, зашли в клинику и пошли по коридору, глядя на таблички.
– О, я вижу! – наконец вскричал Дэн, указывая на дверь впереди.
Я не смотрела ни на него, ни на дверь. Я смотрела на мать, которая прижалась к стене и с трясущимися губами глядела на парня, что шел с какой-то девушкой по коридору. Парочка о чем-то беседовала, не обращая на нее ровно никакого внимания, до тех пор, пока мать не схватила парня за рукав.
– Простите? – обернулся он.
– Ты зачем, подлец этакий, фату напялил, да в моем доме на кровати валялся? – почти жалобно спросила она.