«Садись, давай, нужна ты им больно, – нетерпеливо сказал голос. – Кроме них кто еще тебя подвезет?»
– У меня с собой денег нет, – вздохнула я. – До дома доедем, там расплачусь.
Водитель крякнул и вроде как с сомнением посмотрел на меня.
– Точно расплачусь, – пожала я плечами.
– А вас там что, с деньгами встречают? – полюбопытствовал он.
– Да нет, довезете, схожу домой да вынесу, сколько скажете.
– А ехать куда?
– На Кирова.
– Сто пятьдесят устроит?
Я кивнула.
– И Микола с вами сходит за деньгами, а то знаю я, довезешь – и все, поминай как звали, – слегка нахмурился мужик.
– Хорошо, – снова кивнула я.
– Ну, тогда, Микола, вставай, да усаживай даму на заднее сиденье, – велел он второму мужику.
Тот так и сделал, откинул свое сиденье и я кое-как туда залезла. До чего же неудобная машина!
– Устроились, все нормально? – осведомился второй мужик, откидывая свое сиденье.
– Да, спасибо, – поблагодарила я.
Он уселся, перегнулся ко мне назад, пошарил глазами, приговаривая:
– А где же та бутылка-то, где бутылка с пивом?
– Что-то ищете?
– Типа того, – прокряхтел он, резко подался вперед и едко пахнущая тряпка полетела мне в лицо.
– Поосторожнее! – вскричала я.
И тогда мужик принялся меня душить.
Руки у него были необычайно сильные, он сжал мое горло так, что мне казалось – еще чуть-чуть, и душа из меня полезет, словно зубная паста из тюбика. Я изо всех сил пыталась отодрать его руки от моего горла, но он, похоже, моих усилий попросту не замечал.
– Ты что, едрить твою, идиот, что ли? – раздался крик водителя. – А ну живо девку отпусти!
«Спаситель!», – в приливе благодарности подумала я, почувствовав, что горло мое свободно.
– Выпустите меня, никуда я с вами не поеду, – прохрипела я.
– Вот как надо, едрить твою, нечего следы оставлять! – нравоучительно сказал водитель, перегнулся ко мне и ловко облепил мое лицо мокрой тряпкой. Да еще и ладошкой придержал.
Я гневно забрыкалась, вдохнула, – и почувствовала, что мир резко сузился до размера одной черной точки. А потом и ее не стало.
* * *
Вокруг был нежный весенний сад, залитый неверными предрассветными лучами. Я шла по каменной узкой тропинке и безотчетно улыбалась – настолько чудесным было все, что меня окружало. Цветущие яблоньки и черемуха, а вот и кустик сирени за поворотом. Ой! – а это что? Под кустом можжевельника сохранился островок снега, искрящегося своей белизной, и прямо из него росли подснежники. Я присела около них, зябко поежилась, когда крупинки снега коснулись босых ног. Легкий ветерок коснулся бледно-золотых венчиков, и цветы приветственно кивнули мне.
– И вам здравствуйте, – нежно улыбнулась я. Последний раз подснежники я видела много лет назад, когда жила в деревне у бабушки.
И я снова побежала по каменной дорожке, отчего-то зная, что я теперь буду приходить сюда и любоваться этими нежными цветами. Бежала, с удовольствием ощущая неимоверную легкость, босые ноги лишь слегка касались земли. Такое я последний раз тоже испытывала только в детстве, когда была еще слишком мала, чтобы пресловутые девять же заставляли меня твердо ступать по земле.
Отчего-то в моей душе был такой мир, какого я еще никогда не испытывала. Я до краев была полна нежным и безмятежным счастьем.
Впереди послышался стук шагов по камню, и я пугливо ринулась за куст белой сирени. Мало ли кто там. Капля росы, пахнущей свежестью, упала мне на щеку, я дернулась от холода, и с потревоженных веток упало еще несколько капелек. А из-за поворота вышел Димка.
– Магдалина, – тихо позвал он.
Я отчего-то молчала, жадно рассматривая строгие черты его лица. Такие похожие на черты Дэна. Только вот Димка, а не Дэн – моя половинка.
На лицо упала еще одна капелька.
Теплая.
– Магдалина, – снова позвал он, обогнул куст и принялся стирать с моего лица слезинки.
И я уткнулась в его плечо, настоящее, твердое – и заплакала.
А он ждал, пока я успокоюсь, и гладил меня по голове.
– Я теперь всегда буду с тобой? – подняла я на него мокрые глаза.
– Не совсем, – печально улыбнулся он. – Не время пока. Спаситель тебе послан сверху.
И он поднял глаза на предрассветное небо.
Я поглядела – и обомлела.
На фоне зари отчетливо виделся волк с двумя ангельскими крылами за спиной. То, что крылья были ангельские – я поняла сразу. Ибо ни у кого в подлунном мире не может быть крыльев столь белоснежных в своей чистоте. Словно хрустальная вода горного ручья. Словно лик Христа. Словно бесконечная нежность истинной любви.
Димка осторожно коснулся губами моей щеки и я прикрыла глаза.
А когда я их открыла – ни сада, ни Димки не было.
* * *
Я огляделась по сторонам и поняла – вот теперь я точно сплю. The Matrix has you. На самом деле я лежу в своей чудесной кроватке, и мне всего лишь снится сон о том, что я лежу на земле в лесу. Ну как я могла там оказаться, сами подумайте? С логикой у меня вроде неплохо, поэтому ответ был очевиден – я сплю.
Я еще раз окинула окрестности зорким взглядом и заметила кой-какие несущественные детали.
Лежала я на рельсах, которые отчего-то ощутимо подрагивали, а из леса ко мне трусил волк, правда без крыльев. Я утомленно прикрыла глаза.
Матрица имеет меня.
Волк внимательно меня обнюхал, лизнул и сел рядом, напряженно глядя на меня.
– Ты бы хоть зубы чистил иногда, – сварливо выговорила я ему.
Вернее, я попыталась это сделать. Но не смогла.
«Матрица», – отрешенно подумала я и прикрыла глаза.
«Какая к черту тебе Матрица, ты же под фризом, дура!», – рявкнул внутренний голос.
«Под фризом?», – лениво удивилась я и пустила вдоль тела Силу. Через мгновение меня словно холодной водой окатили, аж зубы застучали бы, если бы они могли это делать. Увы, под фризом человек может только видеть и слышать. Все остальные функции недоступны.
Рельсы дрожали все ощутимее и ощутимее, и я уже слышала некий шум.
«Ну чего же ты, корова, разлеглась-то, – рыдал внутренний голос, – ползи, родная, ползи!»
«А кто мне глаза открыл, что я под фризом? – злобно осведомилась я. – Ты под фризом умеешь двигаться? Я – нет!»