Отдаленный удар грома послышался, когда голова юноши скрылась под землей. Первая капля дождя упала на равнодушный камень. И внезапно полило как из ведра: ливень грозил потушить факел, оставив юношу в полной темноте. Тогда он поспешил закрыть люк. Он слышал, как потоки воды неистово барабанят по крышке, словно гневаясь, встретив на своем пути преграду.
Лестница уводила на пятнадцать метров в глубину. У ее подножия вбок тянулась узкая квадратная галерея, едва достигавшая метра в высоту. Юноше пришлось пробираться по ней ползком — иного способа не оставалось. От спертого, влажного воздуха, наполненного усилившимся смрадом гниения, перехватывало дыхание. Факел в вытянутой руке освещал путь, но от едкого дыма першило в горле, и слезились глаза. Довольно скоро он почувствовал, что вот-вот задохнется. Но намного хуже было то, что он начал терять самообладание, поддавшись панике: ему почудилось, будто его похоронили заживо. Но слава Богу, прежде чем стало совсем плохо, мучения мальчика закончились: ужасная галерея уступила место вертикальному колодцу, где ступенями служили металлические пластины, прибитые к камню. Последнюю лестницу юноша преодолел одним махом. Он шумно спрыгнул на пол, и грохот сапог, усиленный эхом, грянул громом в подземном помещении, куда попал юноша.
Стоило ему повернуться и осветить зал факелом, как сердце едва не выпрыгнуло у него из груди от страха. И оно продолжало колотиться как сумасшедшее, даже когда юноша уразумел, что принял за людей каменные изваяния. Высоко на консолях, вдоль стен, размещались тринадцать скульптур. Крипта не пустовала. Юноша насчитал девятнадцать саркофагов, своим видом внушавших трепет, а также тридцать кованых сундуков, искрившихся в свете факела золотистыми и серебряными бликами.
Дядя распорядился оставить здесь шкатулку и уходить. Юноша выполнил первую часть поручения, аккуратно поставив маленький сундучок на один из больших, — они явно были не только намного больше по размерам, но и намного более ценными. Что еще могло храниться в таком сундуке, если не сокровище? В глазах юноши затеплился огонек алчности. Он решил открыть какой-нибудь из них и взять хотя бы горсточку монет или драгоценностей — чего бы там ни находилось… Никто и не заметит. А он мог бы купить нового коня или даже ферму…
— Кто тут? — закричал мальчик испуганно. Ему послышался странный смешок. Самым суровым тоном, какой ему удалось изобразить, трясясь от страха как осиновый лист, юноша пригрозил: — Имейте в виду, я вооружен!
В ответ — глубокая тишина. Воображение сыграло с ним злую шутку, только и всего. Сначала статуи показались живыми, а теперь померещился смех. Так говорил себе юноша, но уверенности у него не прибавилось. Нет смысла отрицать очевидное.
— Ха-ха-ха!
Новый взрыв смеха прозвучал оглушительно. Ему как будто вторил звон бубенчиков. Сомнений не оставалось. В подземелье кто-то прятался. И юноша вовсе не горел желанием познакомиться с неизвестным. В тот момент он вспомнил совет дяди, данный на прощание: «Если услышишь какие-то звуки, не обращай внимания. Главное, оставь там ларец, что бы ни случилось. Ты должен выполнить мое поручение».
Юноша бегом бросился к колодцу, сообщавшемуся с галереей. Торопливо карабкаясь вверх, оскальзываясь от страха на ступенях, он по-прежнему слышал позади себя шепот, хохот и перезвон бубенчиков… Очутившись наконец наверху, он опрометью кинулся в теснину узкого прохода. Тяжелое дыхание порождало тревожное эхо, пока он ползком продвигался вперед так быстро, как только мог. Ежеминутно он в панике оглядывался через плечо, каждый раз ожидая увидеть ужасное «нечто», обитавшее внизу. Он уже почти добрался до подножия лестницы, когда заметил чудовищную тень, отразившуюся на стене колодца у себя за спиной. Явственно она принадлежала демоническому созданию, исчадию ада, поскольку на голове (там, где полагается быть голове) выступали рога или что-то вроде. Затхлый воздух прорезал отчаянный вопль юноши. И хотя члены его онемели, а тело стало непослушным от ужаса, он взлетел по винтовой лестнице как на крыльях. Он думал только о том, что должен бежать, бежать скорее из этой дыры. Сильным ударом, едва не вывихнув правое плечо, он распахнул люк. Увидев наконец ночное небо, он разрыдался от счастья. На поверхности земли гремел гром, словно разъяренный хищник. Ослепительная молния сверкнула в тот самый момент, когда мальчик вынырнул из подземелья. Ливень безжалостно хлестал тело юноши. Но буйство стихии отозвалось в его душе радостью. Мальчик постепенно приходил в себя после встречи с демоном.
На всякий случай он покрепче захлопнул люк. Он задыхался от быстрого бега и пережитого страха. Сердце неистово билось в груди. Переводя дух, он покинул внутренний двор и отправился искать свою лошадь. Бедное животное промокло и отвечало жалобным ржанием на громовые раскаты. Юноша прыгнул в седло и пришпорил коня. Он не желал задерживаться в крепости ни одной лишней секунды. В неровных вспышках молний, озарявших темное небо, под проливным дождем и покровом ночи, он во весь дух мчался прочь от замка.
Впрочем, попадись он кому-нибудь на глаза, его непременно приняли бы за призрак или даже за того самого легендарного демона.
Париж, 2004 год
Патрик открыл Каталине всю правду. Поверить в нее было еще труднее, чем в откровенную ложь, но Каталина поверила — рассказу целиком и каждому его слову в отдельности. Первое признание (видимо, именно потому, что оно стало первым) причинило самую сильную боль: Патрик оказался не архитектором, а священником. Подумать только, прошлой ночью она занималась любовью со священником! Пожалуй, с этим миром и в самом деле что-то не так. Но по крайней мере странности в поведении Патрика прошлой ночью получили исчерпывающее объяснение.
— Ты обманывал меня все время… — сказала Каталина печально. — А теперь ты мне скажешь: между нами это получилось случайно, ты меня безумно любишь и не виноват, что жизнь временами — сущее дерьмо и наша судьба в руках Божьих.
— Каждый человек несет ответственность за свою жизнь, для этого Господь милостиво наделил нас свободой выбора. Я надеялся избежать близости с тобой, хотя осознавал: такое может произойти.
— Отсюда, как я полагаю, я вынуждена сделать вывод: ты меня не любишь и только стремился любой ценой исполнить свой долг, между нами ничего нет? Но я не заметила, чтобы ты жаловался тогда, в гостинице, святой отец, — не удержалась от колкости Каталина, сделав ударение на последних словах.
— Все люди грешны. Нас оправдывает только одно: мы служим Божьему Делу.
— Opus Dei… — машинально перевела на латинский Каталина, заставив Патрика слегка вздрогнуть. [31]
За первым откровением последовали и остальные. Патрик не являлся обыкновенным священником: он не служил мессу в будние дни в своем приходе и не совершал обрядов крещения по воскресеньям, а также не сочетал браком счастливые пары, а следовательно, не сокрушался спустя несколько лет, когда они разводились. Патрик состоял в секретной организации. Настолько секретной, что даже названия у нее не имелось. Ее резиденция находилась в Нью-Йорке, но сети свои она раскинула далеко, опутав целый мир и наблюдая за всем и вся недремлющим оком стараниями смиренных и безобидных с виду священнослужителей. Другие, менее смиренные, занимали кафедры соборов и епископские дворцы. Существовало еще бесчисленное множество добровольных помощников, верных сторонников дела, занимавших ключевые посты в правительствах, муниципалитетах, бизнесе и университетах. А совсем недавно они получили в свое распоряжение еще одно мощное оружие. Интернет и прочие новые технологии позволили увеличить масштабы деятельности и ее эффективность до пределов вероятного. Разумеется, большинство членов секретной организации смутно представляли себе ее конечную цель. Фактически только горстка людей знала правду, и это являлось необходимостью и фундаментальным правилом, самым основным и первостепенным.