– Хорошо,- кратко произнес Юст, входя в коридор, ведущий в кухню.- Сегодня вечером я не хочу, чтобы меня тревожили.
– Да, хозяин.
– Ты уже подобрал штат прислуги для дома Клеменсов? – Ответ ожидался лишь утвердительный.
– Да,- вновь кивнул Моностадес.- Госпожу можно будет отправить туда через несколько дней. Сибинус продумал, где расставить охрану. Без твоего разрешения никто не сможет проникнуть в дом. Трем рабыням поручено вести неусыпное наблюдение. Одной вменено в обязанность спать днем, чтобы она могла бодрствовать ночью. Госпожа не останется без присмотра, мы все учли.- Слуга докладывал о принятых мерах с горловым придыханием и явно ожидал похвалы. Но не дождался, ибо они уже входили в кухню. Повар поднял на вошедших глаза
– Господин? – произнес он, не переставая поливать насаженного на вертел кабанчика маслом и медом.
– Как я понимаю, ты хочешь дать мне совет насчет вин? – спросил ласково Юст.
Повар знал эту интонацию – как каждый из домашних рабов.
– Я высказал лишь готовность к тому,- быстро ответил он.- Я думал, хозяину не захочется заниматься столь мелким вопросом.
– Вино,- елейным тоном прервал его Юст,- вовсе не мелкий вопрос, дорогой Тригес, в особенности когда принимаешь сына нового императора.
Глаза повара дрогнули. В последний год сменилось четверо императоров, а уж сколько у них сыновей – и не упомнишь. Одним больше, одним меньше – разницы никакой. Тем не менее, зная характер хозяина, Тригес осторожно сказал:
– Два новых соуса, приготовленные на сегодня, имеют особенный вкус и сочетаются только с винами
определенного рода. Несоответствие одной вещи другой способно вызвать конфуз и подорвет репутацию дома. Я не хочу этого допустить, господин.
Подобные разговоры обычно заканчивались ворчливым признанием правоты обвиняемой стороны, но Юст в этот день слишком многое ставил на карту.
– Помни, раб, здесь нет иной воли, кроме моей. Домициан [47] в еде не очень разборчив. Зато он понимает в вине, и потому я сам сделаю выбор.
Тригес вздохнул.
– Хорошо, господин, но будет ли мне дозволено пояснить, что к фаршированным дроздам всегда подаются сладковатые вина? А поскольку я жарил их с мускатным орехом, корицей и перцем, проваренным в чесночной воде, то их вкус оттенит только вино очень легкое и цвета соломы. Специи к соусам доставлены прямо из Индии, они стоят больше, чем вся остальная еда. Обидно глушить их чем-либо слишком уж крепким.- Когда хозяин проявлял твердолобость, Тригес всегда апеллировал к его склонности пустить пыль в глаза.
– Из Индии? Когда это ты купил их? – Юст был приятно удивлен и в то же время уязвлен тем, что дорогая покупка сделана без его одобрения.
– Шесть дней назад,- солгал Тригес, грозно глянув на своих подчиненных.- К нам заглянул купец с корабля, стоящего на якоре в Остии. Он предложил специи, каких не пробовал Рим, но предупредил, что они очень дорого стоят, поскольку добыты в землях, лежащих в стороне от Шелкового пути. Я понюхал лучшее из того, что у него имелось, и пришел в полный восторг. Ты был в отлучке, а купец уходил тем ясе вечером в море. Зная, что в доме ожидается знатный гость, я решился сделать покупку, и теперь императорский отпрыск отведает у нас то, чего ему не подадут ни на одном римском банкете.- Он замолк опасливо косясь на хозяина Хлыст с кожаными косичками вполне мог прогуляться по его плечам.
– Сколько же это стоит? – спросил заинтригованный Юст. Ему уже не терпелось угостить Домициана блюдом, не известным гурманам Рима.
– Очень дорого, господин,- признался Тригес.- Дороже, чем стою я сам. Шестнадцать денариев.
– Шестнадцать денариев? – переспросил Юст.- Специи стоят больше, чем скаковая лошадь?
– Они, без сомнения, реже встречаются, чем скакуны.
Юст был жаден, но не там, где имелась возможность огрести огромный барыш.
– Хорошо, раб,- важно сказал он.- Если угощение заслужит одобрение Домициана, я отпущу тебя на свободу и награжу той суммой, которую ты заплатил. Если же нет, то за каждый денарий ты рассчитаешься поцелуем с бичом, а потом, если тебе посчастливится выжить, я продам тебя в каменоломни или сошлю в одно из моих поместий, где ты сгниешь на черной работе.- Первой половине его речи не поверил никто. Второй посул имел все шансы обернуться реальностью. Лицо Тригеса вытянулось.
– Как будет угодно хозяину.
Он знал, что ему, как и почти любому рабу в этом доме, твердо гарантировано только одно – смерть, правда в двух вариантах. Первая, быстрая,- от плети, вторая, медленная,- от каторжного труда. Надо, надо было взять тот пакетик у чужестранца, приехавшего, кстати, совсем не из Индии, а из южной, под-
властной Риму страны. Чужак настойчиво его предлагал но Тригес по глупости отказался, о чем теперь сожалел.
– Ты доволен, раб? – спросил Юст.
– Я доволен, что нахожусь в твоей воле, мой господин.
Придется, пожалуй, в конце трапезы, если она вызовет нарекания, вскрыть себе вены. Ножей на кухне достаточно, нож – это не бич.
Моностадес, стоявший доселе молча, почтительно кашлянул и сказал:
– Господин, до ужина остался лишь час. Тебе еще нужно побриться и надушиться.
Напоминание было нелишним Юст встрепенулся.
– Да. Мне пора Пока меня бреют, я выберу вина, и ты, Моностадес, лично сходишь за ними в погреб с одним из рабов. А ты,- он ткнул пальцем в Тригеса,- подашь на стол то, что тебе принесут, в горячем и неразбавленном виде.
– Как прикажешь, мой господин,- мрачно ответствовал Тригес.
– Не вздумай меня ослушаться,- вымолвил Юст и пошел прочь из кухни. Рабы получили внушение. Он был доволен собой.
Опытный брадобрей удалил с лица господина остатки лимонной туалетной воды и уже сбрызгивал его щеки духами, когда молодой и хорошенький раб Иксион принес известие, что сын императора прибыл.
Юст повернулся в кресле.
– Прекрасно. Я тотчас же выйду к нему. Позаботься, чтобы его кортеж разместили во флигеле для рабов, и предложи гостю в дар сухой плащ из золотистого шелка. Моностадес тебе скажет, где он лежит.
Иксион со всех ног кинулся исполнять приказание. Ему в этот вечер было поручено прислуживать Титу Флавию Домициану, и он втайне надеялся, что вместе с другими вещами хозяин подарит гостю и его самого. Юноше очень хотелось вырваться из страшного дома.
Юст вступил в атриум в великолепной розовой тоге, окантованной золотыми орлами. Пальцы его были унизаны вычурными перстнями, одно из запястий украшал широкий браслет. Он хотел было наложить на лицо и косметику, но в последний момент отказался от замысла. То, что приветствовалось Нероном и не отрицалось Огоном, могло не встретить приязни у Веспасиана.