Проект сооружения уже утвержден, и можно смело сказать, что он не потребует доработок. Осушение озера начнется в апреле, как только просохнет земля.
Веспасиан, цезарь.
14 марта 823 года со дня основания Рима».
Кошрод прикрылся рукой от яркого солнца. Выйдя на конюшенный двор из темных конюшен Большого цирка, он на какое-то мгновение просто ослеп.
– Эй, перс! – окликнул его знакомый возница, разбитной малый из Аквитании.- Иди, выпей с нами! – Он ткнул пальцем в группу других возниц.
Кошрод ответно взмахнул рукой.
– Не сейчас! Может быть, после скачек.
– Но скачки состоятся лишь завтра,- возразил галл.- Глоток вина еще никому не вредил.- Он радостно засмеялся.
– После состязаний, пожалуй,- мотнул головой Кошрод и попробовал отшутиться.- Я ведь уже не мальчишка, мне почти двадцати пять.- Для возницы это и впрямь был зрелый возраст. И все же тело его
так и осталось телом девятнадцатилетнего юноши, нисколько не изменившись с той ночи, когда он попробовал кровь своего господина и сделался подобным ему.
– Оставь его, Гавий,- сказал кто-то.- Персы не пьют.- К этому было прибавлено еще что-то, но что – Кошрод не расслышал. Другие возницы прыснули, бросая в его сторону любопытные взгляды.
Кошрод знал, что слывет в цирковой среде чудаком, но тем нисколько не огорчался и лишь старался избегать неприятностей. Он помнил о потасовке, в которую его вовлекли два года назад за высокомерный отказ отобедать с самим Саламисом, знаменитым возницей, получившим в одночасье и состояние, и свободу. Кошрода крепко помяли, он сам не остался в долгу, но, быстро смекнув, что к чему, стал держаться с товарищами учтиво.
– Сделай глоток за меня,- крикнул он Гавию.
– Два! – последовал быстрый ответ.
Пожав плечами, Кошрод отвернулся и увидел перед собой владельца зверинца
– Доброго тебе дня, Некред,- вымолвил он вежливо, но без особой сердечности.
– И тебе того же, Кошрод,- откликнулся Некред с долей злорадства.- Я видел твою подружку.
– Она готовится к последнему выступлению,- заметил Кошрод с грустью,- а потом станет тренером. Хозяин уже поручил ей четверку юнцов. Года через два она их натаскает.
– Последнее выступление, говоришь? – Глаза Некреда странно блеснули.- Я думаю, ее можно уговорить на выход-другой. Такие сдаются не сразу.- Он коротко кивнул Кошроду и пошел к ходу, ведущему под трибуны.- Сегодня мы получаем новых зверей.Присматривай за лошадьми. Иначе можешь запросто потерять их.
– Ценю твою заботу,- буркнул Кошрод и, покачав головой, направился к дальним конюшням, чтобы еще раз осмотреть свою колесницу и упряжь. Хозяин ввел в них столько новшеств, что рабы только диву давались и с огромной опаской подходили к чистке непонятных приспособлений.
– Перс! – вдруг закричал владелец зверинца. Кошрод остановился.
– Что?
– Я ничего не забыл!
– Прекрасно,- ответил Кошрод и двинулся дальше.
– Скажи это хозяину! – крикнул Некред.- Скажи, не забудь!
На какое-то мгновение Кошроду захотелось заткнуть наглецу глотку, но он удержался от вспышки и даже не повернул головы.
Несколько позже, когда возницы сбегали за двумя полными мехами вина, а в вытащенные из подземелий клетки загнали партию прибывших леопардов, Кошрод опять стоял на теневой стороне конюшенного двора, наблюдая, как три пары эсседариев [55] соревнуются в искусстве набрасывания арканов на тренировочный шест. Он критически щурился и одобрительно качал головой, ибо почти каждый бросок был удачным.
Гавий, основательно приложившийся к меху с вином, нетвердой походкой направился к одной из колесниц.
– Поймайте лучше меня! – с вызовом выкрикнул он.
Его товарищи радостными возгласами выразили свое одобрение смельчаку, а ближайший к ним эссе-дарий заметил:
– Хорошее дело!
Возничий тут же пустил упряжку по кругу, а метатель аркана принялся раскручивать над головой веревочную петлю. Гавий издал счастливый вопль и устремился к центру площадки. К погоне присоединился и экипаж второй боевой колесницы.
Грек-вольноотпущенник, забравший у Гавия мех, зычно предложил делать ставки, и через несколько мгновений пари были заключены.
– Что тут происходит? – К Кошроду подошла Тиштри. Лицо молодой армянки пылало, с плеча свисали обрывки туники, чем-то основательно располосованной.
– Гавий играет с эсседариями в догонялки,- отозвался Кошрод.- Что это было? – Он поддел пальцем обрывок ткани.
– Калон. Он ошибся в прыжке, и разбился бы, не подхвати я его на излете. И поделом бы,- добавила она, сузив глаза.- Болван разучил один трюк и стал считать, что все умеет.
Теперь за Гавием гонялась и третья повозка, он бежал неровным зигзагом, спасаясь от вездесущих петель. Зрители то подбадривали его, то освистывали в зависимости от того, в чью пользу склонялась чаша весов, ибо ставки были разнообразны.
– Насмотрелась? – спросил Кошрод, когда Гавию удалось в очередной раз увернуться от брошенного аркана.- Вероятно, нас уже ожидает Аумтехотеп. Пойдем-ка к нему.- Он сделал шаг в сторону.
Тиштри придержала его за край туники.
– Нет, подожди. Я хочу досмотреть. Осталось недолго.- Она искательно улыбнулась.- Эсседарии стали действовать слаженно, а поначалу они лишь мешали друг другу. Не уходи.
Примирившись с тем, что ему придется остаться, Кошрод прислонился к стене конюшни в позе, которую иногда принимал его господин, когда хотел выказать к чему-либо снисходительное презрение.
– Это не бой, а игра.
Гавий подбежал к шесту и спрятался за него, но тут же отпрянул в сторону. Петля, просвистевшая в воздухе, чуть было не ударила его по рукам. Метатель выбранился, возница скривился и, разворачивая упряжку, подхлестнул лошадей.
Толпа зрителей разрасталась. Поглазеть на состязание притащились ветераны арены и обитатели темного подтрибунного мира. Они выражали бурный восторг, глядя, как Гавий петляет между высокими колесницами, с трудом маневрирующими на маленьком пятачке. Воздух огласился улюлюканьем, гиканьем, бранью.
– А он молодец,- сказала Тиштри, бросив быстрый взгляд на Кошрода.
Тот пожал плечами.
– Если бы эсседарии не боялись его покалечить, они давно ободрали бы ему все бока.- И все же наблюдать за спортивной игрой было приятно. Он не любил делать ставки, но дух состязания его волновал.
Толпа все росла Из соседней тренировочной зоны маршевым ходом притопали гладиаторы и, бесцеремонно растолкав разношерстную публику, заняли лучшие зрительские места. Никто не осмелился им перечить, ибо единственным их умением было умение убивать.