— Мимо них запрещается проезжать на пони и проводить женщин, — предупредил вернувшийся Стам.
— Вот как? — насмешливо уронил Сен-Жермен, покидая седло. Он осмотрел караван, мешки с драгоценной землей, затем взглянул на подпаска. — Второе условие выполнимо. Что же касается первого, то я должен иметь при себе весь мой груз. Без него мне будет плохо. — У него не было уверенности в правильном построении фраз, но паренек с готовностью закивал.
— Я скажу им. Эти мешки доставят в твои покои.
Подпасок опять пошел к ламам, слегка раскачиваясь и явно давая понять, что собирается сделать важное сообщение. Заговорил он намеренно громко, чтобы инородцы могли его слышать.
— Выдающийся гость требует, чтобы все, чем нагружен его караван, было доставлено туда, где его разместят, иначе с ним может произойти нечто дурное.
Монахи зашевелились, старец, отличавшийся от собратьев высотой и затейливостью головного убора, повернулся к гостям и подчеркнуто глубоко поклонился.
— Они все сделают, — крикнул Стам, возвращаясь. — С сияющим видом он глянул на привередливого инородца. — Хотя я не понимаю, что может случиться с тобой в месте, где каждый камень священен.
— Я могу впасть в безумие, — сказал Сен-Жермен, но мальчик его не понял, ибо чужак дал ответ на языке своей родины.
Руджиеро, также мало что разобравший, увидел в глазах хозяина боль и осторожно тронул его за плечо.
— Не отчаивайтесь. Как-нибудь все уладится.
Сен-Жермен благодарно кивнул.
Старый монах приблизился к путникам и вновь глубоко поклонился.
— Я хранитель внешних ворот Бсниен-ла Рас-гасал. Повинуясь велениям настоятеля и учителя, приветствую вас в ламасерии Бья-граб Ме-лонг — Старик, выпрямляясь, замысловато повел руками.
— Для начала неплохо, — заметил Сен-Жермен на латыни, а затем, сосредоточась и, видимо, жутко коверкая местный язык, заявил: — Это для нас великая честь. Моему товарищу, как и мне, чрезвычайно радостно слышать такое.
Уроки, которые Стам давал инородцу в пути, похоже, не прошли для последнего даром. Старик просиял и проводил чужаков до ворот, украшенных искусной резьбой.
— Входите и вкусите все, что возможно вкусить от нашего скудного гостеприимства. — Он слегка постучал по золоченому завитку, потом, когда ворота открылись, вновь поклонился и показал почтительным жестом, что гости могут войти. — Я сам не заслужил еще права пройти туда вместе с вами. — Пятясь и кланяясь, старик отступил и поспешил к ожидавшим его монахам.
— Надеюсь, у нас это право имеется. Как и право на выход, — тихо сказал Сен-Жермен, обращаясь только к слуге. Впрочем, сияющий от удовольствия Стам все равно ничего бы не понял.
Другой лама, в еще более вычурном головном уборе, встретил их за воротами и, когда утих повторный рев рога, приветливо улыбнулся.
— Мой приятный долг — провести вас в отведенные вам покои.
Он указал на широкую арку, за которой сверкал просторный зал, стены которого были обтянуты шелком, искусно расписанным изображениями чудовищ, с которыми храбро сражались герои в монашеских одеяниях. Каждая сценка тут явно имела какой-то аллегорический смысл. На центральной стене вскинувший руки лама усмирял зеленую летучую тварь, вооруженную двойными рядами рогов и клыков, извивы ее длинного тела были усеяны множеством глаз. Потолок гигантского вестибюля подпирали колонны, смыкавшиеся со сложным переплетением балок — в массе своей оранжевых, ярко-желтых и голубых.
В других залах, сквозь которые они шли, недвижно сидели монахи, в одном таковых набралось человек пятьдесят. Молящиеся глядели на золотую статую Будды и что-то бубнили, покручивая время от времени насаженные на оси цилиндры — молитвенные колеса, как позже узнал Сен-Жермен.
— Пройдем вверх по ступеням, — тихо сказал сопровождающий лама. — Не будем тревожить их.
Предназначенные гостям комнаты своей теснотой и крошечными окошками напоминали европейские кельи. В одной оставили Стама, в другой — Руджиеро. Сен-Жермену досталась клетушка побольше, весьма, правда, скудно обставленная, но состоящая из двух помещений. К великому его удивлению, там уже находился весь груз каравана — мешки с землей и римский сундук. Их даже, похоже, и не вскрывали.
Он склонился над сундуком, и тут воздух наполнился низким дрожащим гудением — где-то ударили в огромный храмовый гонг. Звук, кажется, более назначался не для ушей, а для тела, его щекочущие вибрации пробегали по коже, вызывая невольную дрожь.
— Как часто они это проделывают? — спросил Руджиеро, появляясь в дверях.
— Не имею ни малейшего представления, — сказал Сен-Жермен. — И еще кое о чем. — Он кивком указал на мешки. — Они обещали их принести и сделали что обещали. Я просто ошеломлен.
Синие глаза Руджиеро блеснули.
— Значит, им можно верить, — пробормотал он.
— Хорошо, что твоя комната рядом. — Сен-Жермен выглянул в коридор. Там никого не было, но он все же сказал: — Нам лучше в общении пользоваться греческим или латынью. Несомненно, здесь многие знают китайские диалекты, а возможно, кое-кому внятен и арабский язык. Да если уж на то пошло, и персидский.
— Латынь или греческий, — кивнул Руджиеро. — Латынь предпочтительнее, хозяин.
— Тоска по родине? — улыбнулся Сен-Жермен.
— Нет, из удобства, — ответил слуга. — Я приготовлю вам ложе? — спросил он другим тоном.
— Это было бы замечательно. Не знаю, когда мне выпадет шанс… подкрепиться по-настоящему, а родная земля есть родная земля. — Он взглянул на соломенный мат, прислоненный к стене. — Это вроде тюфяк, насколько я понимаю. Остается лишь положить его на мешки.
Руджиеро хмыкнул.
— Я как-нибудь разберусь.
— Тебе помочь? — спросил Сен-Жермен, заранее зная, каков будет ответ.
— Нет, разумеется. — Слуга помолчал. Потом сказал: — Тут где-то должна быть баня. Советую поискать ее, одежду я разложу.
Сен-Жермен посмотрел на сундук.
— Спрячь меч Масаги за обивку. Там также хранится около дюжины драгоценных камней, что при нашей теперешней нищете, конечно же, маловато. — Он выразительно постучал пальцем по крышке укладки. — Надо бы где-нибудь установить хотя бы плохонький атанор, чтобы пополнить наши запасы.
— Вы собираетесь обустроиться здесь? — ошеломленно вскричал Руджиеро.
— Ну-ну, не волнуйся, конечно не здесь. Но провести в этих стенах месяц-другой нам, пожалуй, придется. — Сен-Жермен встряхнулся, отгоняя ставшую для него привычной тоску. — Посмотрим, где у них баня. — С этими словами он выскользнул в коридор и какое-то время безрезультатно кружил по лабиринтам монастыря.
Чуть позже его обнаружил спешащий к молитве лама. Он проводил незнакомца туда, куда ему требовалось. Сен-Жермен поблагодарил провожатого и с наслаждением окунулся в царство горячего пара.