Всем известно, что чем дороже школа, тем в более спартанских условиях существуем мы, ее воспитанники. Весь распорядок школьной жизни организован так, чтобы развивать в нас, с одной стороны, чувство соперничества и индивидуализма, а с другой – умение соотносить свои интересы с интересами команды. Но все равно мы были несколько оторваны от жизни, потому что те свойства, которые куются на бейсбольных матчах между закрытыми частными школами, годятся для оранжереи, а не для жизни. Это еще Голдинг в «Повелителе мух» подметил. Видимо, книга в свое время произвела сильное впечатление на моих родителей, так что моя судьба была решена: я отправился в лагерь.
Там я и познакомился с любимой игрой детей всех времен и народов, которая может называться по-разному, но суть ее в том, что одни убегают, а другие догоняют. Например, «Индейцы и ковбои».
Мы разделились на две группы. Вождем индейцев стала четырнадцатилетняя девчонка, которую все за глаза звали бизонихой. И поделом. У нее были мощные плечи и грудь, привычка смотреть исподлобья, громкий властный голос. Как вождю племени ей присвоили имя Черная Ласточка, но Бизониха ей подходило куда больше. А нашим командиром, шерифом ковбоев, стал тринадцатилетний Чак Спайер – плечистый черноволосый парень, выглядевший на все пятнадцать. Он считался признанным лидером, потому что был капитаном своей школьной команды по бейсболу, хотя после того, как он поступил тогда, я до сих пор считаю, что он просто вонючка.
Чак предложил разделиться на две группы, чтобы окружить индейцев и захватить их врасплох. Но сначала надо было выяснить, где они спрятались. Чак Спайер и еще один мальчик по имени Билл Смит решили пойти в разведку, чтобы найти их следы. Мне тоже очень захотелось с ними. К моему удивлению, они меня взяли.
Мы шли по опушке, внимательно подмечая, где сломана ветка, а где примята трава, – и чувствовали себя настоящими следопытами. В общем, настроение у нас было отличное, и, может быть, поэтому индейцы застали нас врасплох. Они нарушили правила. Ведь это они должны были убегать и прятаться, а мы их догонять. Они напали на нас неожиданно, и буквально через несколько минут мы стояли со связанными за спиной руками перед их вождем – Черной Ласточкой.
– Ну и что мне с вами делать? – злорадно спросила она.
В тот момент мне совершенно не было страшно. Потому что рядом были Чак и Билли, а уж вместе мы всегда могли что-нибудь придумать.
А Черная Ласточка между тем продолжала.
– Свяжите-ка их хорошенько, – скомандовала она, – и дадим им полчаса, если сумеют развязаться и убегут, значит, их счастье, а если нет… я знаю, что я с ними сделаю, – и она многообещающе улыбнулась.
Индейцы ушли, бросив нас связанными на опушке. Чак подполз к Билли и зубами стал разгрызать его веревки. Они были синтетические и не поддавались. Между тем время шло. Они провозились минут двадцать пять, прежде чем развязали Билла. Билл попытался освободить Чака, но не тут-то было. Его связали каким-то специальным узлом, а у нас, как назло, не было ничего острого, потому что индейцы отобрали ножи. Наконец Билл догадался взять тлеющую головешку от костра, оставленного индейцами, и попросту пережечь веревку.
Наше время истекло, послышался шум голосов, и Чак с Биллом бросились бежать, оставив меня на опушке. Когда индейцы во главе с ужасающей Черной Ласточкой вышли из леса, их уже и след простыл. Я знал, что ничего страшного «индейцы» со мной не сделают. Но предательство друзей… и даже не предательство, они про меня просто забыли, настолько я был для них не важен, маленький и никому не нужный.
Я не отрывал глаз от лица Черной Ласточки, надеясь прочитать на нем, что все это всего лишь игра. Но то, что я там увидел, напугало меня до полного оцепенения. Так чувствует себя кролик, которому посчастливилось остаться наедине с удавом. Так ощущает себя парашютист, у которого не раскрылся парашют.
– Смотри-ка, бросили своего, ай да Чак! Я от него ничего другого и не ожидала, – с удовлетворением произнесла Черная Ласточка, которая в Чака была безответно влюблена и поэтому искала повода поиздеваться над ним. А может быть, она была раздосадована тем, что он сбежал, может быть, ей хотелось полапать его, связанного.
– Придется тебе отдуваться за них. Положите его на траву и снимите штаны, – приказала она, и два индейца тут же с удовольствием это выполнили. А Черная Ласточка сорвала крапиву и отстегала меня ею по заднице.
Я знал, что плакать нельзя, но унижение было слишком сильным, и предательские слезы градом катились из глаз. Я опять почувствовал себя таким же слабым и беспомощным, как и тогда, в детской. И во всем была виновата она, Бизониха, ну и еще, конечно, эти засранцы Чак и Билли, бросившие меня на произвол судьбы.
Потом индейцы меня отпустили, и я поплелся искать своих, хотя мне хотелось умереть.
Когда я подошел к нашему лагерю, уже стемнело. Я не знаю, какую историю придумали Чак и Билли, чтобы оправдать мое отсутствие, но только на меня никто не обратил внимания. Жаловаться было некому.
На следующий день все наши ковбои во главе с шерифом вышли на тропу войны. Мы нашли беспечных индейцев купающимися в речке. Напали на них неожиданно, и поэтому нам удалось поймать нескольких и увести в плен. Это были девочки. Они не успели одеться, и в плен попали прямо в купальниках.
Они стояли спиной к спине, почти голые, со связанными сзади руками. Конечно, никто не собирался причинять им никакого зла. Но их надо было где-то держать, и мы выбрали для этих целей одну из спальных палаток. И я вызвался их караулить вместе с Джимом, мальчиком из моего отряда.
Мы прохаживались вокруг палатки, когда одна из них, Джеки, попросилась пописать. Но для этого надо было развязать ей руки, что давало ей прекрасную возможность сбежать. Тогда я сделал из нейлонового тросика петлю и накинул ей на шею. Так на поводке мы и пошли с ней за кусты. Ну а там мне уже ничего не оставалось, как все-таки развязать ей руки. Она сказала: «Ты что, так и будешь смотреть, как я делаю это?» – я вынужден был отойти и отвернуться.
Вдруг я почувствовал, как тросик сначала натянулся у меня в руках, а потом ослаб. Коварная Джеки аккуратно стянула его через голову и была такова. Я бросился вдогонку. Честно говоря, шансов поймать ее у меня было маловато. Джеки занималась легкой атлетикой и бегала чрезвычайно быстро. Однако, минут через пять, запыхавшись, я выбежал на поляну и увидел ее, сидящую под огромным дубом. Я подбежал к ней, повалил, перевернул на живот и снова связал руки. Конечно, при этом я не мог не касаться ее тела, ее намечающихся грудочек, а когда я связывал ей руки, я просто сел на нее верхом. И еще мне показалось, что ей тоже приятно. Я не торопился вставать с нее, внизу живота у меня разливалось что-то сладкое, тягучее, я никогда не испытывал ничего подобного.