Юбилей Алексашина прошел, как следует, нормально, с умеренным накалом и в смысле хороших слов, и в смысле пития, потому что все знали о подоплеке и надвигающейся смене власти. Плакатиками Ниниными он так и не воспользовался — наверное, пожалел.
В отделе они с девчонками занимались тем, что собирали по всем отделам адреса сотрудничающих компаний, чтобы поздравить их с Рождеством и Новым годом, о приближении которого давали знать и длинные промозглые ночи, и выпавший, наконец, снег.
Дома у Светы все было по-старому. Толька был то ласков, то груб, в зависимости от Светиных заработков. Но рук не распускал, боясь напоминаний о романе с Алиской. Как ни говори, он запятнал себя натуральной, фактически установленной изменой, а целомудренную Свету в этом упрекнуть было невозможно.
Так потихоньку они добрались до конца декабря. Нина ходила мрачная и говорила, что ее раздражает эта «бесконечная темень».
— И вот ведь, заметьте, день уже начал прибавляться, а на улице еще темнее! Вроде я человек зимний, родившийся зимой и на Крайнем Севере, а зиму не люблю… Нет, конечно, мороз и солнце — это, без сомненья, день чудесный, но вот где это солнце?! Товарищ начальник, ну-ка, живо, осветите окрестности в соответствии с вашим именем! Невмоготу мне!
Света только улыбалась и просила Нину потерпеть — скоро весна.
Лена на конец декабря взяла отпуск за свой счет, чтобы поехать с мужем в Израиль. Она не особенно скрывала, да и все догадывались, что едут они не только навестить Сашкиных родственников, но, главное, похлопотать по поводу все так и не появлявшегося наследника.
Действовать Авессаломовы решили комплексно: и по религиозному, и по научному направлениям. В Израиле Лену за несколько месяцев вперед записали на прием к какому-то медицинскому светилу, немыслимо дорогому, к которому обращались даже голливудские кинозвезды в случае проблем с деторождением. Планировали они и выполнить какие-то религиозные обряды в специальном месте, куда приходили бездетные иудейские пары.
Лену все жалели, даже Нина, которая сентиментальностью и чадолюбием не страдала. Замуж, по ее словам, она решила не выходить и детей не заводить еще в четырнадцать лет, и неукоснительно этому решению следовала.
— Не жалеете? — как-то однажды между прочим спросила ее Лена.
— Не-а, — ответила Нина легко. — В это время, в этой стране… Для этого законченным садистом надо быть… Хорошо, вот сейчас все есть — были бы деньги. А когда мои сверстницы замуж выходили, им на загсовские талоны предлагали либо посуду, либо белье, а чтоб и то и другое — фигушки, дефицит, видите ли… А потом, когда появлялся ребенок, в зависимости от урожая хлопка или выдавали, или не выдавали комплект пеленочек… Хлопчатки не было! Младенчика хоть в подоле из роддома неси! А уж рожать-то!.. У нас в Коломне была одна акушерка — город-то не очень уж большой, все всех знают, — которая рожениц иначе, как «б…» не называла. А если кто-то пытался жаловаться, заведующая отвечала, что у нее самая лучшая статистика: очень редко осложнения при родах и дети всегда живы — та акушерка ка-а-ак матом роженицу обложит, так та сразу от испуга и родит… Но это все не для меня. Другие — пожалуйста. А без меня одной, я думаю, в этом несложном деле можно обойтись.
— Ну, как-то это все так… — неуверенно вступила в беседу Света. — Семья все-таки… Кто вам в старости чашку воды подаст?
— А много ли стариков в семье у детей живут, вы сами прикиньте? В старости практически все одиноки. И детные, и бездетные. Только детным обиднее, расти их вот, а за помощью ходи к соседям. Да и чего я бы стала думать об этом в двадцать или в тридцать лет? Что это за жизнь — ожидание старости? Может, я и не доживу…
— Ну что вы такое говорите… Такая здоровая женщина…
— Проблемы надо решать по мере их возникновения, — нравоучительно произнесла Нина, — а не планировать их. Если их планировать, они и в самом деле возникнут. У каждого положения есть свои преимущества. Отсутствие мужа и детей гарантирует беззаботную молодость, но может обернуться одинокой старостью…
— Так вы это все-таки признаете? — почти обрадовалась Света.
— Это подсказывает здравый смысл. Но если учесть, что мужья имеют свойство уходить или умирать, а дети часто забывают родителей или тоже иногда умирают молодыми, то можно и молодость за пеленками-кастрюльками просидеть, и в старости на бобах остаться — это кому как повезет. Я лично рассчитываю только на себя.
— А любовь?
— А что любовь?
— Ну как же… — Света даже не знала, как объяснить Нине, что жизнь без любви пуста, грустна, скучна и просто немыслима.
— А вы любите себя сами — знаете, как здорово? — жизнерадостно рассуждала Нина, мазюкая сырой губкой почтовые конверты с новогодними открытками. — И взаимность вам гарантирована, и подарки вы себе сделаете именно такие, какие вам надо… Роман с самим собой длится всю жизнь и не грозит разочарованием… Кстати, о разочаровании. Что у нас там с зарплатой, товарищ начальник? Когда нас родная фирма осчастливит?
Декабрьскую зарплату им дали еще до Нового года, предупредив, что следующая будет нескоро — банки закрывались до середины января.
Света и Лена носились в рабочее время по магазинам, а Нина сидела в отделе и гаденько подзуживала, когда они приходили с полными сумками:
— Вот посмотрю я на вас после Нового года… Как вот останетесь без копья!..
— А мы у вас займем. Неужели не дадите?
— Дам, конечно. С процентами под тринадцатую. Я вас в лучшем виде вытрясу!
Нина действительно очень хорошо для чистого гуманитария умела обращаться с деньгами и до появления специалиста по валютным операциям сама рассчитывала командировочные в валюте.
— С легкой руки господина Алексашина профессия переводчика в нашей фирме стала универсальной, — говорила она, быстро чикая компьютерным калькулятором. — Перевод с языка на язык, перевод с канадских долларов на кенийские фуфляйчики, перевод старушек через улицу… В конце концов, мытье унитаза также можно трактовать как перевод из засранного состояния в чистое… Чем не переводческая работа?
— Ну, унитазов вас мыть еще никто не заставлял, — попыталась прервать Нинины упражнения в остроумии Лена.
Она была по гороскопу Весами и умело сглаживала противоречия и наводила психологический порядок в отделе.
— Все впереди, сударыня-матушка, — сумрачно пророчествовала Нина. — Неизвестно, кто на его место еще сядет… «Мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться». Это из «Гамлета», если кто не в курсе.
Кроме этого состояния неопределенности, все было бы просто замечательно, но в самый конец года, когда вся фирма с первого этажа по двадцатый который день ходила пьяная, Ира, сотрудница бывшего Светиного отдела и жена алексашинского охранника Коли, придя в их отдел, шепотом сообщила то, что никто еще на фирме не знал: Алексашин умер от сердечного приступа сегодня, утром своего последнего рабочего дня!.. Жена Алексашина, работавшая в экономическом отделе, нашла его в шесть утра без сознания, попыталась сделать искусственное дыхание в ожидании «скорой», но исправить ничего не удалось даже быстро приехавшим врачам…