Падение валунов казалось нескончаемым. Над ущельем поднялось облако пыли. Вскоре уже нельзя было видеть ничего из происходившего внизу. Неистово работающие кушиты не останавливались ни на минуту, пока последний камень не был сброшен вниз в крутящийся водоворот пыли.
Наконец Мелембрин сказал:
– Дело сделано, – и схватил плечо Кхайя железной хваткой. – А теперь мы подождем и узнаем, насколько успешным оказался наш капкан. – Посмотрев на Кхайя сверху вниз, он нахмурился. – Я чувствую, ты дрожишь? Тебе все-таки страшно смотреть на то, как убивают людей?
Кхай покачал головой.
– У меня ватные ноги, господин, вот и все. Я больше недели провалялся в постели. А что касается убийства, то фараон уничтожил моих мать, отца, сестру и брата. Вся его армия не может возместить мне этой утраты. Ничто не может, кроме самого фараона и Анулепа – его визиря. Ну и черной гвардии, конечно.
Когда они все умрут, я перестану убивать…
– Хорошо сказано, парень, – заметил царь. – А теперь взгляни вниз. Это должно послужить хотя бы малой платой за то, что ты потерял.
Пыль улеглась. Вход в узкое ущелье был завален валунами и обломками скал, отбитых летящими вниз камнями. Далее, ярдов на двести, где ручей изгибался и уходил в невидимое ущелье, дорогу перегородили огромные валуны. Внизу воцарилась тишина, ничто живое не шевелилось, а ручей постепенно начал превращаться в озеро, потому что его путь был завален.
Остатки войска фараона в панике отходили назад и выстраивались в небольшие отряды. Офицеры начали считать потери. Выжило чуть больше половины армии Кемета. Тринадцать или четырнадцать сотен человек погибли, погребенные под камнями.
Наконец, изменив русло и снова набирая силу, найдя проход под тоннами камней, снова появился ручей.
Лицо Кхайя побледнело, когда он увидел цвет воды – красный. Таким он останется на целых полтора дня…
– Взгляни! – крикнула Аштарта, привлекая внимание Кхайя. – Вон на тот огромный валун перед воротами. Отец, ты видишь, кто это?
– Да, – с мрачным видом проворчал Мелембрин. – И я предпочел бы, чтобы мы убили его, а не сотни ни в чем не повинных воинов.
– Кто же это? – поинтересовался Кхай.
Он посмотрел вниз на мужчину, который что-то кричал в ярости, размахивая кулаками и угрожая стене Гилф-Кебира. На нем были красный тюрбан и рубашка, а также черные широкие штаны, любимые аравийцами. На боку висел меч – изогнутый и страшный. Мужчина словно обезумел, он все время кричал и угрожал кому-то, но слов его было не разобрать.
– Это Красный Зодба, – ответил Маттас вместо царя. – Аравийский работорговец, состоящий на службе у фараона. Именно он организует вылазки в Нубию. Но в последнее время он проводил много времени с пограничными патрулями Хасатута. Мы знаем, что он всегда с жадностью смотрел на Гилф-Кебир и с радостью брал бы рабов в Куше. Именно поэтому он здесь! Его угрозы нельзя считать пустыми. Если когда-нибудь мы попадем под иго Кемета, не сомневайся, что именно Красный Зодба будет махать кнутом фараона.
– Вы хотите, чтобы он умер? – спросил Кхай.
– Ты оглох, парень? – ответил Мелембрин. – Разве мы только что не сказали этого?
– Тогда пусть мне принесут лук и одну стрелу.
– Что? – засмеялся Маттас. – Ты застрелишь его отсюда? Ты что, сумасшедший? Во всем Куше нет стрелка, который мог бы…
– Да и в Кемете, – перебил тот. – Больше нет.
Аштарта схватила Кхайя за руку и посмотрела в его голубые глаза. Они были холодными, как высокогорные потоки.
– Я принесу твой лук, – сказала она. – Я знаю, где он лежит.
И девушка исчезла в одной из пещер.
– Ты будешь выглядеть смешно, если промахнешься, – заметил Мелембрин.
– А если нет… господин?
– Тогда я позволю тебе тренировать моих лучников.
А то ни один из них не заслуживает своего содержания.
– Хорошо, – кивнул Кхай. – Как высоко мы находимся, господин?
Мелембрин пожал могучими плечами.
– Тринадцать-четырнадцать сотен локтей. Неужели ты надеешься, что стрела пролетит такое расстояние?
– Большую часть пути она будет свободно падать, – пояснил Кхай. – Мне нужно только верно ее направить – а земное притяжение сделает все остальное. – Он попробовал воздух, облизнув палец. – Вы сказали, господин, что сделаете меня начальником лучников?
– Такой должности нет, – нахмурился Мелембрин.
– Давно пора ее ввести, если ваши лучники так плохи, как вы говорите. А какое воинское звание будет у начальника лучников?
Мелембрин включился в игру.
– Наверное, самое меньшее, сотник.
Аштарта вернулась. Запыхавшись, она протянула Кхайю его лук и одну стрелу. Юноша взглянул на девушку, уныло улыбнулся, натянул лук, вставил стрелу, повернулся и нацелил острие на красную рубашку работорговца. Затем, стоя прочно и неподвижно, как сам Гилф-Кебир, Кхай немного приподнял лук. Через мгновение зазвенела тетива, стрела улетела, со свистом рассекая воздух.
Все глаза устремились на фигуру в красном, кричащую и размахивающую руками далеко внизу, подобно обезумевшей обезьяне. Зодба снова погрозил кулаком нависающим утесам – а затем показалось, что он застыл в таком положении и медленно начал склоняться назад. Вот он рухнул с валуна и затих в пыли.
Увидев, как он упал, к нему бросились несколько солдат. Стрела Кхайя пронзила сердце работорговца, и только оперение ее торчало из груди.
Кхай повернулся к лишившемуся дара речи Мелембрину и сказал:
– Значит, я буду вам служить и стану начальником ваших лучников, сотником их отряда.
Аштарта обняла Кхайя и прижалась к его груди, не стыдясь отца, который от удивления не мог вымолвить ни слова.
* * *
Полчаса спустя после того, как кеметы посчитали свои потери, их военачальник вышел вперед и встал под скалами рядом с заваленным валунами входом в узкое ущелье Хортафа, поприветствовал часовых кушитов, а затем упал на свой меч. Это, очевидно, было предпочтительнее, чем возвращаться в Кемет с рассказом о позорном поражении. Его подчиненные завернули тело в знамя и унесли его. На протяжении следующих четырех лет никого из кеметов не видели под стенами Гилф-Кебира…
Когда Кхайя спрашивали, как прошли его первые годы в Куше, он реагировал по-разному. Несмотря на то что теперь он занимал высокое положение в армии Мелембрина, он все равно оставался обычным юношей, и когда не занимался обучением стрелков и не демонстрировал свое мастерство, подвергался, как и все пришельцы, насмешкам, издевкам со стороны коренных кушитов. Один человек, тот самый Манек Тотак, который с радостью отхлестал бы его кнутом во время их первой встречи, был открыто враждебно настроен. Теперь Манек стал сотником всадников и находился в том же звании, что и Кхай, а поэтому кемет не мог ничего с ним поделать.