Теренсу Фишеру, Джимми Сангстеру,

Бернарду Робинсону, Кристоферу Ли,

Питеру Кашингу и всей команде

«Ужаса Дракулы» (1958),

а также Осаму Кисимото

ГЛАВА 1 Проклятая невеста

Закатное солнце, напоминающее по цвету багряную кровь, а не привычную киноварь, освещало равнину. Ветер диким зверем рычал в пустынном небе. На узкой тропе, рассекающей море травы, такой высокой, что ноги всадника тонули в ней по щиколотку, встала как вкопанная одинокая лошадь с седоком на спине — словно путь ей преградила стена бьющего прямо в лицо ветра.

Ещё шестьдесят шагов, и дорога пошла бы на подъём. Преодолей лошадь и всадник это расстояние, они увидели бы буро-зелёные ряды домов и огородов Рансильвы — очередной деревушки в полосе Фронтира, периодически гордо именующей себя городом.

Внизу, у подножия покатого склона, стояла девушка. Что-то в её внешности, должно быть, гак удивило животное, что оно замерло на месте. Девушка была молода и прекрасна — загорелая, с огромными сияющими глазами, с длинными чёрными вьющимися волосами, собранными на затылке в роскошный хвост. Каждый дюйм её существа излучал необузданную энергию, свойственную всем жителям здешней глуши. Любого мужчину, положившего глаз на нежное, как летнее солнце, лицо, без сомнения, заинтересовали бы и соблазнительные изгибы её тела. Однако тело девушки скрывала пепельно-серая ткань непромокаемого плаща, а шея была закутана в потрёпанный голубой шарф. Красавица не носила ни ожерелий, ни украшений из перьев, ни каких-либо других свойственных женщинам предметов «личного снаряжения», выделялись разве что удобные кожаные сандалии да обращал на себя внимание свёрнутый чёрный кнут в правой руке.

Возле девушки переминался с ноги на ногу старомодный образец коня-киборга. Несколько минут назад красавица, видимо, лежала у ног скакуна. Факт, что она заметила приближающегося бесшумно всадника, хотя выл ветер, от которого иные заткнули бы уши, и при этом сохранила присутствие духа, не сдвинувшись с места, говорил о том, что девушка едва ли является простой женой какого-нибудь фермера или дочерью обычного первопроходца.

Пришпоренная лошадь попыталась двинуться вперёд, однако красавица не собиралась уступать дорогу, и, точно почувствовав это, животное настороженно застыло в трёх шагах от незнакомки.

Некоторое время ничто не нарушало молчания, лишь ревел ветер. Затем девушка спросила:

— Передо мной, полагаю, бродяга, искатель приключений? Или же охотник?

Голос её звучал дерзко и бесстрашно, но в нём проскальзывали нотки усталости.

Всадник не ответил. Девушка почти не видела его лица из-за широкополой дорожной шляпы, надвинутой на глаза, и плотного шарфа, скрывающего всё ниже носа. Судя по могучему телосложению и практичному боевому поясу, выглядывающему из-под выцветшего длинного чёрного плаща, мужчина наверняка не был сезонным разнорабочим или же торговцем, объезжающим редкие местные деревеньки. Голубой медальон, висящий на его груди, привлёк пристальное внимание девушки. Она не могла оторвать взгляда и от длинного лёгкого меча-бастарда, виднеющегося из-за плеча всадника: изящно изогнутый, так не похожий на безукоризненно прямые клинки, любимые многими охотниками, этот меч говорил больше и красноречивее о своём хозяине, чем любые слова.

Девушка, очевидно смущённая молчанием незнакомца, вскричала:

— Неужели меч у тебя только для виду? Тогда я его отберу у тебя и продам на первом же базаре! А ну, слезай!

Не добившись ответа и справедливо полагая, что время разговоров вышло, девушка отступила на шаг назад и приготовилась к атаке, сжав в руке хлыст. Только тогда всадник заговорил:

— Чего ты хочешь?

С лица девушки можно было писать картину «Изумление». И хотя голос её противника был низок и тих — она едва расслышала его сквозь завывания ветра, — он со всей очевидностью принадлежал юнцу лет семнадцати-восемнадцати от роду.

— Какого дьявола? Ты же просто мальчишка! А, плевать, я не знаю жалости. Давай показывай, на что годишься!

— Значит, ты разбойница? Для грабителя с большой дороги ты на редкость общительна!

— Болван! Кабы мне нужны были деньги, разве я приставала бы к такому вшивому бродяге, как ты? Я хочу поглядеть, насколько ты хорош! — Резко щёлкнул кнут. Девушка играючи повела запястьем, и хлыст тотчас же взвился в воздух зловещей чёрной гадюкой. — Я — вот она! И если ты мечтал славно перекусить в Рансильве, сперва разберись со мной!

Всадник даже не шевельнулся в седле: не потянулся ни к мечу, ни к боевому поясу. Более того, когда девушка увидела, как равнодушно он отнёсся к вызову на поединок, брошенный ему миловидной юной леди, то и дело пронзающей его убийственными взглядами, она внезапно испугалась этого равнодушия. Хрипло выдохнув, девушка взмахнула кнутом — грозным оружием, свитым из жёсткой шерсти вервольфа, три долгих месяца протомившейся в прогорклом жиру. Удар такого бича запросто вспарывал плоть, сдирая мясо с костей.

— Какого?..

Девушка отскочила, изменившись в лице. Хлыст должен был впиться в левое плечо юнца, но отчего-то в последнее мгновение плеть внезапно переменила направление и ужалила левое плечо своей хозяйки. Всадник справился с нападением с поразительной лёгкостью: обычный человек никак не мог уследить за стремительной чёрной змеёй, не говоря уже о том, чтобы контратаковать!

— Проклятие! А ты ловок!

Кнут, танцуя, вернулся обратно, а девушка застыла на месте, вросла в землю, отбросив мысль о новом нападении. Она поняла, что разница в их боевых навыках слишком существенна.

— Отойди, пожалуйста, — небрежно, словно ничего не случилось, заметил юнец.

Девушка послушалась.

Всадник и его лошадь чуть было не проехали мимо, но не успели сделать и нескольких шагов, как красавица снова заступила им путь.

— Эй ты, глянь сюда!

Едва молодой человек обернулся, девушка лёгким движением левой руки сорвала с себя накидку.

На миг ядовитый кроваво-красный оттенок заката поблек: обнимаемая ветром нагая фигура, не прикрытая теперь абсолютно ничем, была божественна — одна Венера могла бы потягаться с ней великолепием!

Другим движением девушка распустила собранные в хвост волосы. Ветер мгновенно взметнул роскошную чёрную, как вороново крыло, гриву. Теперь нагота юной красавицы стала совершенно ослепительной. Ветер сменил направление и принёс запах женщины в полном расцвете весны и прелести.

— Ну-ка, попробуем ещё!

И снова щёлкнул кнут. Конец его внезапно разделился на восемь плетей, и каждая наметила свою цель, обвиваясь вокруг шеи, плеч, рук, груди — и не одновременно, чтобы трудней было избежать ударов.