— А не догадываешься, кто всю эту лабуду затеял? С налетом?
— Нет, — вяло ответила Жанна.
— Да Анжелка эта черная! А? Каково?!
— Не может быть, — промямлила Жанна, которой стало совсем худо.
— Ага! — будто даже радовался Ершов. — Те ребята ее сразу ментам сдали, со всем потрохом… Она сама конкурентам информацию предложила, сучара! У них даже пароль был! Ее уже ищут… Как это, а? Я ее по блату взял, лимиту долбаную, хорошие деньги положил… А она мне такое! Засужу подлюку по полной!
«Да не тебе, Павлик, душка… Это мне, или Мише, или обоим… Информацию она б и так, если б сильно захотела, скачала… Это глубоко эшелонированная подлянка за невзаимность».
— Ты им сильно помешала, проинтуичила ситуацию… И Мишка, хоть он и шальной в натуре, на высоте был!
«Интересно, как Анжелка себя ощутит, когда узнает, что с Мишей случилось? Вряд ли предполагалась перестрелка… Незавидная ситуация… Ей это хуже всякого тюремного срока покажется».
Они с шефом пожелали друг другу спокойной ночи, хотя звучало это почти издевательски.
Несмотря на целую горсть таблеток, спала Жанна вполглаза, боясь пропустить утро, когда можно будет поехать к Мише в больницу. Но попала она к нему только часов в десять.
— А вы ему кто? — спросила на посту дежурная сестра.
— Коллега… Мы с ним вместе вчера от бандитов отстреливались.
— А, — с уважением произнесла она. — Палата номер три. Только недолго.
Жанна открывала дверь осторожно, думая, в сознании ли Миша, спит ли…
В палате было две койки, Миша лежал ближе к двери. На второй, кажется, тоже был молодой парень, с капельницей и дыхательной трубкой во рту. У Миши, имевшего жалостный, беспомощно-распростертый вид, трубки все-таки не было, и это очень порадовало Жанну.
«Значит, дышать сам может…»
Жанна подкралась ближе. Миша был укрыт простыней, рана под ключицей залеплена ватной подушкой и лейкопластырем.
Жанна вложила свою руку в Мишину, чуть теплую и вялую. Она еще раз вспомнила эту жесткую ладонь, длинные пальцы, когда-то агрессивно проникавшие в ее самые укромные уголки. Суток не прошло, как она держала эту руку — такой живой и сильной. И вот что вышло…
— Мишенька, если б ты знал, как мне жаль, что все так получилось… И как я хочу, чтоб ты совсем-совсем выздоровел… Если б от этого что-то зависело, я… я согласна быть той, кто станет прощать тебе все твои безумства, — лишь бы был здоров и счастлив…
Свободной рукой Жанна утерла слезы и добавила, вздохнув:
— И если это тебе действительно так уж надо, я согласна до конца жизни… краситься в блондинку…
Тут Жанна с невероятной радостью почувствовала, как Мишина рука чуть дернулась и слегка сжала ее ладонь. По его бледным губам пробежала слабая улыбка, в которой, широко раскрыв глаза от изумления, Жанна уловила отблеск той хищной чувственности, которая так пугала и очаровывала ее одновременно.
Рука сжалась чуть сильнее, хотя до прежней силы было очень далеко.
— Вот с этого места подробнее, — все так же пытаясь улыбнуться, чуть слышно проговорил он.
— Миша, Миша! — чуть не закричала Жанна, чувствуя, как по ее лицу еще обильнее побежали горячие потоки. — Как ты себя чувствуешь?
Он попытался пожать плечами, и болезненная гримаса пробежала по его лицу.
— Ты сама как?
— Я цела, цела!
Он чуть повернул голову и приоткрыл глаза.
— Что ты там шептала насчет покраски?
— А ты давно… очнулся? — все еще безуспешно пытаясь унять слезы, спросила Жанна.
— Ну… наверное, почти сразу, как ты вошла. Ты ж так возбуждаешь меня… Так что там?
— Я тебя очень-очень люблю, Миша… Больше всего на свете. Ты даже не представляешь сам. И ты очень мне нужен.
— И что бы сказать об этом немного раньше, а? Надо тебе было ждать, чтоб меня подстрелили?
Он попытался согнуть руку в локте и поднести ее кисть к губам. Их спугнул звук отворяемой двери.
— Так, почему посторонние в палате? — входя, спросил очень толстый врач.
— Я не посторонняя, я его невеста, — сказала Жанна гундосо, утираясь ладонью. — Я его оживляла.
— Да? — делано изумился врач. — Ну и как — оживила?
— Оживила, — с вызовом сказала Жанна. Миша ответил ей пожатием, но никто, кроме них, этого не знал.
— Ну оживила — и дуй отсюда. Оживлялка тоже нашлась… Завтра придешь.
— Да, да, — поспешно проговорила Жанна, наклонилась, чтобы чмокнуть Мишу в небритую щеку. — Я приду завтра.
«Любовь всепрощающая, окончательная версия».