Самурай нащупал ступени и быстренько забрался наверх.
— Слушайте, и правда, люк, — удивленно и обрадованно проговорил он. Стало слышно, как он возится наверху, пытаясь отжать его плечом.
— Не идет, — с досадой сообщил он через некоторое время. — Давайте кто-нибудь ко мне, кто поздоровей.
— Я иду, — отозвался Обжора.
— У тебя ж спина!
— Ничего, она не болит.
Он поднялся к Самураю, и они вместе начали кряхтеть и тужиться под потолком.
— Заржавело все, — вздохнул Обжора. — Надо прикладами выбивать.
— Ты что?! На шум весь завод сбежится. Давай еще разок надавим.
— Ну что? — не выдержал Печеный. — Может, посветить?
Никто не ответил. Наверху продолжались возня и тихое перешептывание вперемежку с ругательствами.
И вдруг случилось нечто невообразимое. Неожиданно по ушам ударил истошный крик. Никто не успел ничего понять, и никто не заметил, как Обжора сорвался с лестницы. Услышали только, как его тело ударилось об пол.
Печеный немедленно чиркнул спичкой. Обжора, скорчившись, лежал у ног товарищей, и лицо его выражало такой ужас, такую звериную муку, что всем стало не по себе.
— Что?! Что такое?! — крикнул сверху Самурай. Он уже спускался, но очень спешил, поэтому никак не попадал ногами на ступени.
— Спина... Спина... — хрипел Обжора, и всем было видно, каких сил стоят ему эти слова. Лицо его было мокрым от пота.
Самурай наконец спрыгнул с лестницы.
— Что у него?
— Говорит, спина. Что вы там такое делали?
— Да ничего не делали, просто в люк упирались! Вдруг он заорал — и вниз.
— Хватит болтать, — оборвал разговор Печеный. — Понесли его на свет, я тут ничего не увижу.
Когда Самурай и Печеный подняли Обжору на руки, тот снова вскрикнул и, кажется, потерял на несколько секунд сознание.
В освещенном помещении его уложили на скамейку. Все столпились вокруг, но ничего не могли поделать, поэтому только беспомощно переглядывались. Суетился лишь Печеный — единственный из всех, кто имел какое-то представление о медицине. Впрочем, никто не знал, откуда это представление появилось и насколько можно ему доверять.
— Спина... — растерянно проговорил Обжора. — Что-то кольнуло — а потом как током прошило. Боль дикая.
— Сейчас болит?
— Не очень, если не шевелиться.
— Мне придется тебя перевернуть.
— Только осторожно, пожалуйста.
Когда Обжору переворачивали на живот, он лишь тихо простонал, но вытерпел. Печеный задрал куртку и наклонился, внимательно рассматривая спину. На первый взгляд все было в порядке. Однако, тщательно изучив все бугорки и впадины на спине Обжоры, Печеный посмотрел на товарищей так, что всем стало ясно — случилось что-то серьезное.
— Смотрите, — негромко проговорил он. — Вот сюда смотрите.
— Что там? — заволновался Обжора.
— Да подожди ты.
Лишь приблизив глаза, можно было заметить, в чем дело. На ребристом объемном позвоночнике, аккурат между лопаток, горела маленькая белая искорка. Ни крови, ни ссадин, а только крошечный огонек — отражение лампочки.
— У него стекло между позвонками, — сказал Печеный. — Тонюсенький такой осколочек, как иголка.
— Что там?! — не унимался Обжора. — Какое еще стекло?
— Молчи. Стекляшка у тебя в позвоночнике торчит.
— Да откуда она там взялась?! — Обжора едва не плакал.
— Не знаю... Наверно, когда окно в машине разлетелось, она и воткнулась. Она такая острая, что ты даже не почувствовал. А когда в люк уперся — она сдвинулась и попала в нерв.
— Черт! — простонал Обжора. — Я же ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу.
— Вот и не шевели. И прекращай ныть, ничего страшного пока нет.
— Да выдерните же эту хреновину из меня!
— С ума сошел? Хочешь полный паралич получить? Это должен врач делать, и не здесь, а в операционной.
— Ты мне в больницу сбегать предлагаешь?
— Не ной, тебе сказали. Дай подумать.
— Действительно ничего нельзя сделать? — осторожно спросил Самурай.
— Я не возьмусь, — решительно помотал головой Печеный.
— Может, попробуешь?
— Не уговаривай. Ты бы здесь взялся у меня аппендицит вырезать? То-то и оно. Заноза в позвонках — это еще хуже.
— Выдерни ее! — почти крикнул Обжора. — Выдерни, я разрешаю.
Но Печеный уже не обращал на его слова внимания.
— Та-ак... — процедил Самурай, сев на корточки и обхватив голову руками. — По-моему, наши приключения окончены. Надо сдаваться. Или кто-то не согласен?
— Я не согласен, — сказал Антон. — Если мы сдадимся, нас или сразу убьют, или потом в «циклопов» превратят. Я это точно знаю.
— А если не сдадимся, — продолжил Самурай, — то пропадет только Обжора, а мы, может быть, выкарабкаемся, так? Хорошая логика.
— Да какая там логика! — вмешался Леденец. — Самое время вызывать подмогу. Нужно как-то выбираться, прорываться к телефонам, компьютерам, радиосвязи — и вызывать оперотряд.
— Компьютеры не включены в глобальную сеть, — проговорил Антон. — И телефонов я здесь не видел.
— Послушайте, — подал голос Обжора. — Я прикинул на глаз, по-моему, тут недалеко пункт связи.
— Недалеко — это сколько?
— Ну, может, километров тридцать, а то и меньше.
— Ничего себе, рядом.
— А что? Сорок минут на машине. Черт, больно... Если кто-то выберется и... и угонит машину, он может успеть. Черт, хочу шевельнуться, а не могу...
Антон был поражен, как мог крохотный кусочек стекла превратить сильного и быстрого человека в неподвижную стонущую и охающую тушу. Но это было именно так — Обжора стал за эти минуты другим человеком. Ничего от прежнего Обжоры в нем не осталось, изменился даже голос.
— Боюсь, мы не сможем в героев играть, — вздохнул Самурай. — Был бы ты здоровеньким, мы бы рискнули, а так...
— Кончай, и так тошно... — простонал Обжора.
— Тошно, — согласился Самурай. — Сделаем так. Вы вдвоем, — он указал на Антона с Леденцом, — немного погуляйте по пересекающему тоннелю, поищите выход. Печеный останется с Обжорой.
— А ты?
— Я вернусь в насосный зал и посмотрю, что там.
— Хочешь нарваться на засаду?
— Хочу выяснить, есть ли она там. На случай, если нам придется все-таки сдаваться.
x x x
По коридорам Антон с Леденцом ходили долго. «Немного погулять», как просил Самурай, не удалось, потому что обнаружились два новых разветвления, и их тоже следовало изучить.