– Извини. Это я сама с собой разговариваю. Просто мне очень давно не приходилось вот так идти по берегу и ни о чем не думать. Ты знаешь, как это здорово – совсем ни о чем не думать? Давай присядем. – Она показала на перевернутую лодку.
– О чем же ты не хочешь думать?
– О чем?.. – Светлана могла бы перечислить с десяток проблем и забот, которые никуда не делись, которые все равно встанут перед ней завтра, но не стала. Ведь это будет только завтра.
– О том, – сказала она, – что надо жить. Не только сейчас, но и на следующий день, и через год... Разве этого мало?
– Немало, – согласился Григорий.
– Я хочу чаще вот так же сидеть у воды, смотреть в темноту и жить только одной минутой. Отныне это мое любимое занятие, веришь? Жаль, раньше не замечала, как это здорово.
– А если бы замечала?
Света не ответила. Она прикрыла глаза и слушала, как шелестит вода у берегов.
– А ты совсем не такой, как мне сначала казалось.
– Как же тебе казалось?
– Ты раньше был такой серьезный, собранный, такой солидный. Я думала, ты не смеешься никогда. А сегодня – ничего, оттаял. Наверно, от вина, да? А что ты там говорил про парашют? Ты умеешь прыгать с самолета?
– Я несколько лет ходил в аэроклуб.
– О-о! – Светлана вдруг рассмеялась.
– И что смешного?
– Я просто представила, как ты летишь вверх тормашками с самолета – такой же серьезный, с галстуком. И с докторской трубочкой в кармане.
– Со стетоскопом.
– Ага. Все равно как доктор Айболит, который летал в Африку лечить бегемотиков? Не помнишь, от чего он их лечил?
– По симптомам – дизентерия или холера. А может, брюшной тиф.
– Бедные бегемотики, – прошептала Светлана. Она вдруг покачнулась, и Гриша подхватил ее за плечи. А в следующее мгновение она поцеловала его в губы. Гриша замер, боясь спугнуть этот волшебный момент.
– Сейчас ты скажешь, – прошептала Светлана, – что я наглая, распущенная девчонка.
– Да, – так же шепотом ответил Гриша, зарываясь в ее волосы и замирая от удовольствия.
– Но у меня есть оправдание.
– Говори.
– Я только с тобой такая. Веришь?
– Нет.
– Ну и не надо. – Светлана провела рукой по его волосам, по щеке, тронула губы кончиками пальцев. – Гриша, мне не все равно, кто рядом. Что бы я ни болтала.
Песок под ногами был сухой и теплый. Ветерок иногда приносил от костра обрывки разговоров, звон гитары. Можно было наслаждаться живым дыханием ночи, слушать плеск воды и ни о чем не думать. Совсем ни о чем не думать...
* * *
Григорий стоял возле клиники и ловил такси, когда из дворика показался «Мерседес» Донского.
– Куда-то спешишь? Могу подбросить.
– Соломонов пригласил на ужин, – сказал Гриша, забираясь в машину. – А я вспомнил в последний момент.
– По какому поводу банкет?
– Повод приятный – профессор наконец признал мои лазеры. После приезда французов он малость растерялся, но куда денешься?
– Вдвоем будете веселиться, без девочек?
– Он – с девочкой. Лет пятидесяти. Сказал, будет какая-то образованная и интересная дама. А я один.
– А как же принцесса?
– Работает сегодня допоздна. Да и не для нее компания.
Донской тихо улыбнулся сам себе:
– А все-таки, как я и говорил, судьба. Да?
– Посмотрим, – благоразумно ответил Гриша.
Улицы были запружены машинами. Горожане возвращались с работы. Мощный проворный «Мерседес» был вынужден еле тащиться, поминутно притормаживая и подолгу отдыхая перед светофорами.
– Все хочу тебя спросить... – проговорил Донской. – Тут говорят, главный познакомил тебя с супругой?
– В одностороннем порядке.
– Наверно, у тебя уйма впечатлений.
– Да, хватает. Будет что рассказывать студентам, когда состарюсь. Пожалуй, к тому времени все тайны раскроются.
– А я думаю, нет. Это очень хорошо охраняемая тайна.
– Знаю. И тем не менее есть вещи, которые нельзя утаить по их природе. Одно дело засекретить на долгие годы операцию какой-нибудь разведки, другое – колоссальное научное открытие. Изобретение пороха, например, или атомной бомбы.
– Можно, Гриша. Все можно спрятать.
– Я прекрасно понимаю, что и люди преданные, и зарплатой своей дорожат, и страховкой, конечно. Но все же... – Гриша с сомнением покачал головой. – Ведь есть еще и клиенты.
– С этой стороны мы тоже прикрыты. Ведь не клиенты приходят к нам, а сначала мы к ним. Да и то не ко всяким.
– Мало убеждает.
– Знаешь, я недавно читал воспоминания какого-то отставного чекиста, – проговорил Донской, притормозив на очередном светофоре. – В сорок втором году один дезертир по фамилии Павленко собрал банду. Позвал туда таких же дезертиров, всякую шпану, своих дружков, родственников. Подделал документы, выписал для них военную форму и организовал фальшивую военно-строительную часть. И этот Павленко со своей братвой дошел чуть ли не до Берлина! В окопах, конечно, не стояли. Воровали в основном и грабили. А попутно звания друг другу присваивали, ордена вручали. Все как в настоящей части. Даже расстреливали. Десять лет банда жила – вдумайся, Гриша! Десять лет, и это в те еще времена! Так что, поверь, все можно спрятать. А уж тем более в нашей мутной водичке...
– Допустим, десять лет – а потом?
– Потом еще десять, и еще... Не волнуйся, Гриша, это не твоя забота. Знаешь, тут еще играет роль наша подвижность. Мы долго на одном месте не работаем. Побудем малость в одном городе, сорвем деньжат – и дальше, новые просторы осваиваем, новые клиники открываем.
– А старые бросаете?
– Ну что ты! Уедем отсюда – останется отлично оборудованный медицинский центр. Платный, разумеется. Шамановский, как главный акционер, будет получать с него свой процент. Ты можешь остаться, а можешь и с нами перебазироваться. Разве плохо?
– Неплохо. И много уже таких центров? Если не секрет.
– Ну... вообще-то секрет.
– Хорошо, а когда намечен очередной переезд?
– Думаю, годик-другой мы еще сможем спокойно здесь работать. Пока не начались неприятности. А дальше... Может, Сибирь, или Азия, или Украина. Поедешь с нами на Украину? Поехали, повеселимся. Купишь себе белый «Мерседес», сделаешь на нем розовые прожилки, чтоб за своего сходить... Что там такое?
Впереди была пробка. На дороге оказалось слишком много машин даже для этого беспокойного времени суток. Непроницаемая масса – гудящая, исторгающая выхлопы, нетерпеливо рвущаяся дальше – загородила путь.