— Может, позовем ее и спросим, чего она на самом деле хочет?

— Зачем звать? — спросил Этрих. — Она и так стоит прямо у вас за спиной.

Патнем стремительно обернулся. В пяти футах от него стояла и безразлично смотрела на него Изабелла, сунув руки в карманы. Одежда на ней была другая, не та, что полчаса назад. Именно это, а не что-либо иное, навело Патнема на мысль о том, что сделал Этрих. Он даже почувствовал какое-то сострадание к этому парню и его жалкой уловке. Но это быстро прошло, разумеется. Неужели перед ним тот же самый человек, который так ловко устранил Джона Фланнери? Трудно поверить.

Патнем вздохнул и повернулся к простаку.

— Достоинство, Винсент. По-моему, это единственное человеческое качество, которое заслуживает восхищения. — И он ткнул большим пальцем через плечо в сторону Изабеллы, которая не двинулась с места. — А это недостойно. Создать ненастоящую, вымышленную Изабеллу, чтобы удовлетворить свою потребность в ней и чувство вины перед ней, вот что недостойно. Стыдитесь, сэр.

— Можете ее потрогать, если думаете, что она поддельная.

Патнем только плечами пожал.

— Винсент, ты ведь со мной говоришь. Мне ли не знать, как это делается? И зачем я буду ее трогать? И так понятно, что ее плоть и кости более чем убедительны. Браво — приятно видеть, что ты не позабыл трюки, которым научился, когда был мертвым. Но дело не в этом. Она подделка, Винсент. Мы оба это знаем. Фабрикация. Настоящая Изабелла, та, которую ты якобы так сильно любишь, вместе с ребенком ждет тебя по ту сторону смерти. И увидеть ее нельзя. А ты улизнул от ответственности перед ними, состряпав эту… эту куклу для трахания вместо нее. Стыдись.

— Я никуда не пойду, — громко и решительно заявил Этрих.

— Пусть там сгниет, так, что ли? И она, и Энжи? Ты в самом деле намерен их бросить?

Этрих набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, прежде чем ответить:

— Я туда не пойду.

Патнем взглянул на часы, не зная, что еще делать. Да он и не мог ничего больше поделать. Винсент Этрих никуда не идет. Шах и мат. Полное поражение. Он сделал то, чего от него меньше всего ожидали: бросил свою любимую женщину и сына, чтобы продолжать сражаться.

Патнем встал и посмотрел на Винсента и Броксимона, сидевшего на его коленях, словно какая-то чудная зверушка. Фырканьем и хихиканьем он попытался показать, как они смешны. Но прозвучало это как кашель, точно больной старик прочищает горло. Из парка он вышел, ни разу не оглянувшись.

Только когда он скрылся из виду, Изабелла сделала те самые несколько шагов, которые отделяли ее от столика.

Этрих, который смотрел на нее, вынужден был спросить:

— Это правда ты? Как ты пришла назад? Как ты это сделала?

Ей странно было это слышать, особенно от него, но она ответила честно:

— А я никуда и не уходила, солнышко. Просто посидела тут в парке.

* * *

Настоящая Изабелла, ее покойная подруга Лени и фальшивый Броксимон смотрели, как те двое поговорили, улыбнулись, коснулись друг друга и медленно вышли из парка, только через другие ворота, не те, которые выбрал Патнем. В «бебий баскете» снова сидел Броксимон. Выражение лица у него было спокойное и почти счастливое.

Псевдо-Броксимон посмотрел, как они уходят, а потом сказал, обращаясь к себе самому и к двум женщинам рядом:

— Жаль, что мне так и не удалось поговорить с ним. У меня бы нашлась к нему пара вопросов.

Женщины, разумеется, поняли, о ком он говорит, но не нашлись с ответом.

Лени взяла руку подруги и крепко ее сжала.

— Ты только что нарушила одно из самых важных правил, Изабелла. Такое важное, что даже Хаос не догадался, что ты сделала, ведь такое у нас ни-ни. Не знаю, что теперь с ними будет. А еще интересно, поймет ли Винсент когда-нибудь, что она — это не совсем ты? Надеюсь, твой камуфляж сработает.

— А кто такая настоящая я, Лени? Хорошо, что с ним сейчас моя лучшая часть, а не худшая. Да и потом — ребенок-то настоящий, и это главное.

К удивлению Изабеллы, всхлип, который долго таился в ее груди, вдруг начал рваться наружу, и ей пришлось постараться, чтобы загнать его назад. Убедившись, что ситуация под контролем, она снова обратилась к Лени:

— Я тоже не знаю, что будет дальше, но другого пути не было. Я сделала все, что было в моих силах.

Лени кивнула и стиснула ее руку. Ее взгляд непроизвольно задержался на опустевшем животе Изабеллы. Ей страшно было представить, через какие муки проходила сейчас ее подруга. Страшно представить всю тяжесть такой утраты.

— Давай пойдем назад, Лени. Я не хочу больше тут оставаться. Давай вернемся и найдем Саймона. Что скажешь?

Неожиданно Лени пришла на ум одна из пословиц, которыми любил сыпать Джон Фланнери: если набрал полный рот слишком горячего супа, что ни делай, все пойдет вкось. Ей не хотелось идти назад в смерть искать Саймона Хейдена. Но не хотелось и оставаться здесь, среди вещей, которые постоянно напоминали ей о том, что все, любимое ею при жизни, навеки стало для нее недосягаемым.

Остается только надеяться, что когда-нибудь, время спустя, ей будет позволено вернуться в свой собственный мир снов и пройти его до конца, до следующего уровня. Но самым главным сейчас была, конечно, Изабелла. Она только что совершила изумительно самоотверженный поступок. Про себя Лени точно знала, что никогда не пошла бы на такое, живая или мертвая. И ей впервые подумалось, что, может быть, часть ее посмертного опыта и состояла в том, чтобы сопровождать сюда Изабеллу Нойкор и у нее учиться. Что ж, вполне вероятно. Здесь вообще все вероятно.

— Пари держу, Саймон спятит от радости, если мы опять появимся у него на пороге. Пошли, поищем его.

Две женщины и маленький человечек пошли прочь. Лени сказала Изабелле:

— Знаешь, о чем я только что подумала? У нас с тобой одна и та же работа. Только у меня она была при жизни, а у тебя — в смерти.

Изабелла посмотрела на нее, недоумевая:

— Ты же делала искусственные зубы, Лени.

— А что ты, по-твоему, только что сделала для Винсента, а?

Изабелле понадобилось время, чтобы вникнуть в аналогию, но когда она все поняла, то захохотала так, что не могла остановиться.

Эпилог

Изабелла поставила на стол тарелку, от яичницы с беконом еще поднимался аппетитный парок. Потом зашлепала мохнатыми красными комнатными туфлями назад в кухню, а пес Хитцель по пятам следовал за ней. Он, как неисправимый оптимист, вечно надеялся, что уж на этот раз ему что-нибудь да перепадет со стола. Изабелла появилась снова с чайником зеленого чая и кувшином грейпфрутового сока. Поставив их на стол, она позвала: