Старина Джаскетт, только что сменившийся с вахты, снова прошел на нос корабля в кубрик, и я остался один на том участке палубы. И в тот момент, стоя около рубки и вглядываясь пристально в тени с подветренной стороны, я вспомнил вдруг, как Вильямс говорил, что на корабле уж очень много «теней». Тогда меня озадачили его слова и я не понял их истинный смысл. Теперь же я обо всем догадался. Действительно, теней было слишком много. Однако есть они, или их нет, я понял, что для сохранения собственного душевного спокойствия мне было просто необходимо раз и навсегда определить свое отношение к той фигуре, которая, как мне почудилось, явилась из океана и забралась на палубу; было ли это реальностью или же видением – игрой моего воображения, как вы могли бы сейчас сказать. Разум подсказывал мне, что это было не более чем видение, скоротечный сон – я, должно быть, задремал; но что-то более глубокое, чем разум, говорил мне, что это не так. Я решил рискнуть и направился в самую гущу теней – ничего не случилось.
У меня прибавилось смелости. Здравый смысл подсказывал, что у меня, похоже, разыгралась фантазия. Я подошел к грот-мачте и заглянул за леер, частично ограждающий ее, потом вниз в темноту насосного отделения; и здесь ничего. Затем я посмотрел под козырек юта. Там было темнее, чем на палубе. Я обследовал палубу с обеих сторон и не обнаружил никаких признаков того, что искал. Это подбадривало и успокаивало. Я взглянул на кормовые трапы и вспомнил, что нельзя подняться по ним, оставшись незамеченным: второй помощник или вахтенный обязательно увидит тебя. Я прислонился спиной к переборке и замер, изредка посасывая свою трубку и не спуская глаз с палубы. Я какое-то время обдумывал произошедшее, все больше приходя к утешительным для себя выводам, потом отошел от стойки. Подойдя к фальшборту < Фальшборт – продолжение бортовой обшивки судна выше палубы (для ограждения и уменьшения наката волн).>, я нагнулся и посмотрел на воду; но там ничего не было, кроме воды, так что я повернулся и направился к носовой части. Здравый смысл одержал победу, теперь я был уверен, что это мое воображение сыграло со мной злую шутку. Я уже собирался спуститься в кубрик через дверь по левому борту, как что-то заставило меня обернуться. Лучше бы я этого не делал. За моей спиной в нескольких шагах от грот-мачты стояла неясно очерченная призрачная фигура; полоса лунного света плавала у ее ног, убегая то вправо, то влево.
Это была та самая фигура, которую я только что определил как плед своего воображения. Честно говоря, я не на шутку испугался. Теперь я точно убедился в том, что все это не привиделось мне. Это была, несомненно, фигура человека. Однако трудно было бы добавить чтолибо к этому описанию, настолько колеблющимся был лунный свет и так быстро сдвигались тени, преследуя друг друга. Затем мне, изрядно перетрусившему и застывшему в нерешительности на месте, пришла в голову – как тогда показалось – спасительная мысль: кто-то валяет дурака, но вот с какой целью и почему, об этом оставалось только гадать. Я обрадовался своей догадке, которая, как мне подсказывал здравый смысл, имела право на существование, и на какую-то секунду почувствовал облегчение. До этого вопрос о привидениях с этой точки зрения мной не рассматривался. Я снова почувствовал в себе присутствие духа. Я обвинил себя в том, что предаюсь фантазиям и что, если бы не мое буйное воображение, я бы уже давно сделал правильные выводы. Смешно звучит, но несмотря на все свои логические рассуждения, я все же боялся пойти и взглянуть на того, кто стоял за грот-мачтой. С другой стороны, остаться на месте – это значит признать свою трусость, а уж этого я за собой никогда не замечал; так что я двинулся вперед, хотя и без большой охоты, как вы, наверно, догадываетесь.
Я прошел половину пути, фигура по-прежнему стояла там, неподвижная и безмолвная; лунный свет и тени играли вокруг нее, отзываясь своими перемещениями на каждое движение корабля. Думаю, я пытался вызвать в себе удивление. Если это один из матросов валяет дурака, он наверняка слышит, как я приближаюсь, тогда почему он не удирает, пока у него есть возможность? И где он прятался до этого? Эти вопросы я задавал себе торопливо, испытывая смешанное чувство сомнения и уверенности в своих суждениях; а тем временем расстояние между мной и фигурой, сами понимаете, все сокращалось и сокращалось. Я обогнул рубку, между нами оставалось шагов двенадцать, но вдруг фигура резко сдвинулась с места, сделала три больших быстрых шага к левому борту, перелезла через леер и сгинула в море.
Я бросился к борту, посмотрел вниз, но ничего не увидел, только тень нашего корабля скользила по морской глади, залитой лунным светом.
Трудно сказать, как долго вглядывался я в воду за бортом, – думаю, не меньше минуты. Я чувствовал в себе пустоту – я почти физически ощущал ее. Я получил неоспоримое доказательство тому, что столкнулся с чем-то сверхъестественным, с чем-то, что нельзя объяснить просто фантазией, родившейся в моей голове. Казалось, что я на какое-то время потерял способность связно мыслить. Я был потрясен увиденным; мой мозг отказывался служить мне.
Как я уже сказал, прошла минута или две, пока я разглядывал темную воду за бортом нашего корабля. Вывел меня из оцепенения крик второго помощника.
– Брасопить фока-реи! – орал он.
Я бросился выполнять команду, двигаясь точно во сне.
На следующее утро перед тем, как заступить на вахту, я внимательно осмотрел место, где видел эту загадочную фигуру; но не нашел ничего подозрительного – никаких следов, которые помогли бы мне разгадать тайну странного человека.
Несколько дней после этого прошли достаточно спокойно, хотя я и бродил ночами по палубам, надеясь обнаружить что-нибудь, что могло бы хоть в какой-то степени пролить свет на то таинственное явление, невольным свидетелем которого я столь неожиданно стал. Соблюдая осторожность, я не сказал никому об увиденном. Потом, я был уверен, что парни просто посмеялись бы надо мной.
Я провел несколько ночей подобным образом, не приблизившись ни на йоту к разгадке занимавшей меня тайны. А затем, во время ночной вахты, произошло следующее.
Я стоял на руле. Тамми, один из практикантов, вышедших в свое первое в жизни плавание, нес вахту на рынде; он прохаживался за моей спиной по корме. Второй помощник находился на носу, он курил, облокотившись на поручни. Стояла все такая же ясная погода, луна, хотя и убывающая, обладала достаточной силой, чтобы высветить отчетливо все детали на корме. Отбили три склянки; признаюсь, я клевал носом. Похоже, я и в самом деле слегка задремал; старая посудина настолько хорошо слушалась руля, что от штурвального требовался минимум усилий: только чуть поведи вправо или влево штурвал время от времени. Затем мне показалось вдруг, будто кто-то тихо окликнул меня. Недоумевая, я сначала посмотрел вперед, где стоял помощник капитана, потом бросил взгляд на компас. Нос корабля был повернут прямо по курсу, и я успокоился. Внезапно оклик повторился. На этот раз у меня не осталось сомнений, что кто-то зовет меня, и я обернулся назад. Я увидел Тамми, он перегнулся через блок и тали, пытаясь дотянуться до меня рукой. Я собрался спросить, какого черта ему нужно, но Тамми поднял палец к губам, требуя от меня молчания, и показал на корму. Его лицо белело в неясном свете: он показался мне очень встревоженным. Несколько секунд я пристально всматривался в том направлении, которое он указал, но ничего не увидел.