Вернемся к исследованиям. Три дня назад мадам де Монталье сообщила мне, что почти закончила снимать копии с текстов некоего небольшого и очень загадочного помещения внутри храма. Завершив работу, она намеревается посвятить все свое время расшифровке старинных надписей, после чего хочет просить меня отвезти этот труд в Каир, ибо не доверяет профессору Бондиле. Тот непременно присвоит часть монографии, прежде чем дать разрешение на ее публикацию, а мадам это возмущает, хотя ей и известно, что такова практика множества экспедиций, во главе которых стоят не очень-то чистоплотные люди. Научный мир закрывает на это глаза, ибо с исторической точки зрения все равно, тот или иной человек совершил открытие, но мадам так не считает, как, впрочем, и ваш покорный слуга. Так что примерно через месяц я еду в Каир, о чем и уведомляю.
Временами до нас доходят известия о войне греков с турками. Поговаривают, будто в прошлом или позапрошлом году там, сражаясь за греков, погиб английский поэт. Мы все гадаем, правда ли это или выдумка, симпатичная всей Европе. Мой опыт общения с британцами (независимо от того, поэты они или нет) подсказывает, что не в их правилах принимать сторону угнетенных. Если вы что-либо о том знаете, сделайте милость, проясните этот вопрос. К тому же разгорающийся в Европе конфликт тут многих тревожит: война может перекинуться и в Египет, последствия чего будут более разрушительными, чем это можно себе представить.
Я молюсь за вас, мой учитель. Молюсь и надеюсь, что Бог защитит вас и выведет на единственно правильный путь. Я также молюсь и за мадам де Монталье, которая стала мне дорога и как человек, и как преданный науке ученый. Такая преданность и есть своего рода мирская праведность, которая не может не вызвать сочувствие в людях религиозного толка. Если бы мадам с тем же пылом обратилась к религии, то на нее, полагаю, вскоре снизошла бы особая, подобная осеняющей всех святых благодать.
Именем Господа
Эрай Гюрзэн, монах.
9 апреля 1826 года по европейскому календарю, Фивы».
Сути, старший землекоп экспедиции, сидел у подножья колонны и лениво жевал жареного цыпленка, приправленного лимоном и розмарином. Он почти покончил с едой и уже собирался вздремнуть, когда заметил четырех всадников-европейцев. Проклиная в душе всех неверных, рабочий встал на ноги и, отвесив неуклюжий поклон, пробормотал по-французски:
— Добро пожаловать на раскопки профессора Бондиле.
— Боже, какой жуткий выговор, — уронил один из подъехавших верховых. — Как только французы его разбирают?
— Думаю, им не часто доводится это делать, — ответил самый высокий из всадников. Он соскользнул с седла и, взяв под уздцы свою лошадь, обратился к Сути на сносной версии местного диалекта. — Мы хотим поговорить со здешним начальником.
— Над землекопами или над всеми? — уточнил Сути. — Есть разница.
— Несомненно, — сказал верзила-чужак, знаком предложив своим спутникам спешиться. — Нам нужен начальник над всеми.
Сути жестом показал направление.
— Вон там. Трое людей. Начальник тот, что снял сейчас шляпу. — Он вновь поклонился, но очень небрежно и привалился к колонне, ожидая, когда назойливые неверные от него отойдут.
— Да будет к тебе благосклонен Аллах. — Англичанин слегка покраснел и обратился к друзьям — Пошли представляться.
— Пусть Мастерз за нас это сделает, он хорошо знает французский, — проворчал очень полный молодой человек, которому едва ли перевалило за двадцать. Спрыгнув с седла, он похлопал лошадь по шее. — Хорошая девочка, если кто понимает, хотя я и не охотник до чалых.
— Троубридж, ну сколько можно о лошадях? — взмолился его сосед. — Вы хуже графа, у которого на уме одни скачки.
— Если вы, Халлидей, не наездник, а куль с мукой, то это все-таки не дает вам права затыкать рот тем, кто родился в седле. Боже, ну как можно не восхищаться таким прелестным созданием? — Троубридж вновь похлопал кобылу. — Не обращай на него внимания, девочка.
Халлидей кое-как сполз со своей понурой лошадки.
— Как болтать, так все мастера, а вот помощи тебе никто не окажет, — пробурчал он раздраженно.
Высокий англичанин недовольно поморщился.
— Эй вы, двое, перестаньте пикироваться, иначе мы тут же вернемся к себе.
— Чтобы опять выслушивать лекции зануды Уилкинсона о фресках, какие он откопал? — вскинулся Халлидей. — Нет уж, увольте. Лягушатники все-таки лучше. Они даже держат при экспедиции даму, что, если вдуматься, очень практично.
— Сделайте одолжение, Халлидей, помолчите! — произнес последний из верховых. Он не спеша покинул седло и подошел к высокому англичанину. — Так что мне, по-вашему, им сказать, Кастемир?
— Будь я проклят, Мастерз, если имею об этом понятие, — последовал быстрый ответ. — Скажите, что мы хотели бы ознакомиться с тем, чем они тут занимаются. А там поглядим.
Бондиле, уже заметивший визитеров, встал в позу командующего, готового бросить в бой армию. Кивком головы он повелел Жану Марку убраться подальше и дал знак Юрсену Гиберу держаться настороже.
— Добрый день. — Приветствие прозвучало резко, как выстрел, и англичане, опешив, остановились. Начало было не очень-то обещающим.
— Добрый день, — откликнулся на безупречном французском Мастерз. — Надеюсь, мы вам не помешали. Нам хотелось бы побеседовать с вами. — Он улыбнулся, изображая добросердечие. — Но, должен признаться, в нашей группе одни только новички.
— Тут все новички, — буркнул Бондиле неучтиво.
— Ну разумеется, — поспешил согласиться Мастерз, — однако вы здесь успели освоиться, а мы еще нет. Мы совершенно огорошены окружающим, а более опытные наши товарищи только и делают, что копируют какие-то древние надписи и рисунки. Это не совсем то, к чему мы стремились, если вы меня понимаете. — Он многозначительно усмехнулся. — Поскольку мы познакомились в доме у господина Омата, то нам подумалось, что вы не откажете нам в небольшой любезности, то есть поможете осмотреться и понять, что к чему.
— Вполне разумно, — заметил невпопад Кастемир.
— Нет, — уронил Бондиле, — я этого не сказал бы. У англичан свое дело, у французов — свое.
— Мы приехали к вам вовсе не как шпионы, если вас это беспокоит, — заявил с долей раздражения Мастерз.
Бондиле мотнул головой.
— Раз уж вы сами завели о том речь — да, мое мнение именно таково. Вы приехали, чтобы чем-нибудь тут поживиться. Среди конкурентов это обычная вещь.
Мастерз с трудом заставил себя рассмеяться.
— Чтобы шпионить, нужно хотя бы мало-мальски в чем-либо смыслить, мы же профаны во всем, что касается египетской старины.
— Почему я должен верить вам на слово? — сурово спросил Бондиле. — Нет лучшей маскировки, чем показное невежество. — Он уже повернулся, чтобы уйти, но англичанин заговорил другим тоном.