— Вот и думай!.. Кстати, мой милый, как ты наказываешь своих новобранцев, покажи мне… — ее глаза томно прикрылись ресницами, а пальчики легко пробежали по моему животу, спускаясь ниже.
— Фу, Розалина! Какие гадости… — передразнил я. — Капитан Скорцетти, моя дорогая, не из тех, кто использует молодых солдатиков на потеху бесам… Впрочем, уж коль мне попался такой прелестный рекрут…
Я мягко провел ладонью по ее упругому животу, спускаясь в горячую, розовую впадинку между бедер…
И показал!
На этом наш разговор о влюбленных закончился. Но он почему-то запал мне в душу. При всей абсурдности предложения Розалины, что-то в нем было, я это сразу почувствовал.
Только, что?
Голову сломаешь…
* * *
Своими раздумьями я даже поделился с отцом Лоренцо, когда мы встретились с ним на следующий день и обосновались за столом в кабаке папаши Бензарио.
Против ожиданий, мой старый друг не рассмеялся, даже не улыбнулся наивности Розалины. От души хлебнул вина из глиняной кружки и глубоко задумался. Потом отставил кружку и коротко сказал мне:
— Пошли!
— Куда, падре? Мы же только что заказали свиные ножки.
— Пошли, пошли, сын мой… Сам поймешь!
Ничего больше не объясняя, Лоренцо привел меня в свою церковь. Повозился в углу. И тут, к моему изумлению, в одной из ниш открылся проход. Оттуда, из черноты, пахнуло холодком подземелья.
— Святой отец, да ты, никак, приглашаешь меня в преисподнюю?
— Не упоминай нечистого в Божьем Храме, — важно одернул Лоренцо. — То, что ты видишь, это всего лишь подвалы. Святая Церковь, Умберто, всегда имеет больше, чем выставляет на показ, — усмехнулся он.
Святой отец взял подсвечник с несколькими свечами, и мы по каменным, порядком выщербленным ступеням. Видно было, что здесь хаживали частенько.
Сами подвалы оказались сухие, просторные, своды укреплены кирпичной кладкой, пол из плит тесаного камня. Заметное колебание огоньков свечей показывало, что здесь, к тому же, хорошая вентиляция.
— Куда ты все-таки меня ведешь, падре?
— Помолчи…
Мы прошли несколько переходов, отделенных друг от друга кирпичными арками, и оказались в просторном зале со сводчатым потолком. Откуда-то сверху здесь брезжил свет.
Оглядываясь, я даже присвистнул от удивления. По стенам шли деревянные стеллажи с банками, склянками, колбами и реторами. В шкафах пылились древние на вид книги. На нескольких больших, массивных столах в беспорядке навалены те же книги, пучки разнообразных трав, медицинские инструменты, склянки с темными жидкостями, погашенные горелки и еще множество всякой всячины. Все это одинаково могла быть и мастерской алхимика, и обителью аптекаря, и…
Да, святой отец упоминал, что не оставляет занятия медициной, но я не думал, что он предается этому с прежним, юношеским пылом.
— Вот, Умберто, моя тайная обитель! — не без торжественности объявил Лоренцо, водружая подсвечник на ближайший стол.
— Однако, святой отец… Не удивительно, что у инквизиции возникают к тебе вопросы! Видели бы это отцы-инквизиторы… Пусть сорок чертей застрянут у меня в глотке — вопросов бы стало куда больше!
— Но они же не увидят? — забеспокоился он.
— Успокойся, Лоренцо. Ты меня знаешь, я никогда не имел склонности к доносительству. К тому же, не забудь, мы связаны общей тайной.
— Я ничего плохого не делаю, — пояснил он, тем не менее. — Лишь пытаюсь, по мере своих скромных сил, понять природу человеческих хворей. Облегчить страдания людей, Умберто, ничего больше я не хочу.
— Представляю, как бы ты облегчил отцов-инквизиторов, рассказывая им все это. У них, знаешь ли, свой взгляд на такие вещи… Они, видишь ли, смотрят в корень и умеют увидеть козни нечистого даже в форме детской игрушки, — поддразнил я.
— Путь познания, Умберто, всегда чреват тем, что сотни глупцов виснут у тебя на ногах, мешая идти! — ответил он важно. — Но я привел тебя не затем, чтобы дискутировать. Помню, ты всегда был далек от науки, и последующая жизнь солдата явно тебя не приблизила к ней… Стой здесь, Умберто, сейчас я тебе кое-что покажу… Умоляю, не трогай ничего на столах! Здесь встречаются очень ядовитые растворы, которые даже нюхать опасно!
Я к тому времени взялся за какую-то массивную бутылку зеленого стекла. Подумал, что наука — наукой, но должно же где-то быть и вино!
После предупреждения, я отпрянул. На всякий случай, заложил руки за спину.
Отец Лоренцо порылся на стеллажах и продемонстрировал мне небольшой темный флакон с высокой, плотно притертой крышкой.
— Вот! — сияя мясистым лицом. — Я нашел!
— Я в восторге, мой друг! А что это?
— Смерть!
— Гм… Признаюсь, я представлял ее себе несколько иначе…
— Не смейся, Умберто, не смейся… Это — ложная смерть! Выпив такую склянку, человек на трое суток, ну… не то, чтоб засыпает… Скажем так, производит полное впечатление мертвого. Он холодеет, биение крови у него не прощупывается, и вообще… Этот рецепт я вычитал в одном очень древнем папирусе из земли Египет. Там когда-то умели производить интересные превращения из живых в мертвые и обратно…
— И зачем? — хмыкнул я. — Тоже любили жениться тайно?
— Про это в папирусе ничего не сказано… Я-то думал, если инквизиция совсем уж на меня насядет, то избавлюсь от их внимания, разыграв собственную смерть. Но Джульетте сейчас нужнее, я понимаю.
Я внимательно рассматривал пузырек у него в руках. После его объяснений темная жидкость внутри казалась мне все более подозрительной. Мутная какая-то…
— Интересно, святой отец, а ты уже опробовал на ком-нибудь свое адское зелье?
— Пока еще нет.
— Однако…
— Вот как раз и попробуем, — доверительно улыбнулся он.
— Гм… Может, не надо?
— Почему? — искренне удивился святой отец. — Интересы науки, Умберто, выше наших ничтожных жизней…
— Да что б тебя черти сварили в твоей же колбе вместе со всей наукой! Чтоб тебя выпарили и перегнали в твоем же кубе! — не сдержался я. — А вдруг она не проснется? Или проснется, скажем, идиоткой… Знаешь, когда мой отряд разорял некий городишко в Ломбардии, один мой солдатик нашел в погребе у одного аптекаря запечатанную бутыль. Открыл, понюхал — запах вроде как винный. Ну, он и влил в себя добрую половину. Знаешь, и без того был ума не великого, а тут совсем спятил — метался по двору и кричал, что видит ангелов в разверзнутых небесах. Потом, бедняга, лег на землю и помер. Мы потом долго гадали, что же было в этой бутыли, но пробовать больше никто не стал…
— Нашел, с кем сравнивать! Тут — сеньорита Джульетта, девица благородная во всех отношениях, там — твой недоумок-бандит с копьем…