– И что же нам теперь делать? – спросила Ирка.
– Я вообще-то жениться пока не планирую, – поспешно ответил Саша.
Пожалуй, слишком поспешно для соблюдения приличий, запоздало подумал вслед.
Некрасиво получилось, не по-мужски. Трахнуть – трахнул, а обнадежить? А про глубокую, вечную до гроба и на несколько календарных дней в будущее?
– Дурак! – с чувством сказала она.
– Согласен.
– Идиот!
– Не буду спорить, – опять согласился он.
Все правильно, лучше уступить в мелочах…
– Вот все вы, мужики, такие! – мстительно сказала Ирка. – Я вообще-то совсем не об этом, но если об этом, то все вы, мужики, такие! У вас, мужиков, вообще какое-то странное восприятие секса. Слишком ханжеское. Любите вы преувеличивать отношения полов. Вам все время кажется, что если вы каким-то образом переспали с женщиной, то сразу приобретаете на нее все права с вытекающими последствиями. Вот в чем ваша главная ошибка – не умеете вы, мужики, мыслить легко.
– Это не ортодоксальная точка зрения, – заметил Саша. – Я бы даже сказал, больше мужская, чем женская.
– Нормальная, – сказала Ирка. – А что ты хотел, про любовь и верность? Так это из другой оперы… Секс, ко всему прочему, – это отличный антидепрессант. Лекарство, понимаешь? Лучше всяких таблеток.
Против такого рецепта у Саши принципиальных возражений не нашлось.
– Я думал, ты не по этой части, – признался он.
– Вообще-то я – бисексуалка, – созналась Ирка. – Иногда, когда найдет блажь, могу и с мужиком переспать.
– Понятно. Когда блажь найдет, и с козлом можно…
– Вот я про них, то есть про вас, и говорю!
Саша предпочел не развивать тему.
– Что же ты сразу не сказала? – спросил он.
– Вам только скажи…
В принципе резонно, отметил про себя Саша.
– Интересно, а с кем лучше, с мужчиной или с женщиной? – поинтересовался он.
– Кому как, – сдержанно ответила Ирка. – Мне – так лучше с женщиной. Впрочем, тоже – когда как.
И это резонно. Хотя обидно.
– Вот такая наша мужская доля, – сказал Саша. – Сначала используют, а потом и нахамят.
– Очень остроумно!
– Чем богаты!
– Некоторые богатства лучше прилюдно не демонстрировать. Неприлично смотрится, – нравоучительно сказала Ирка. – Слушай, Кукоров, мне и так страшно до чертиков. Давай лучше не будем сотрясать воздух и изображать супружескую пару при разделе имущества.
– Ладно, не будем, – огласился Саша. – Так что ты имела в виду в смысле – делать?
– Посоветоваться хотела. Куда двинем дальше – искать загадочного Демьяна в поредевшем составе или вернемся к нашим?
Саша задумался.
– Я думаю, лучше попробовать его найти, – решил он. – Может, хоть он внятно расскажет, что здесь происходит и куда нас занесло. К тому же до него, как уверяли, недалеко. Возвращаться назад не хочется. Что-то мне это место нравится все меньше и меньше.
Ирка подумала и согласилась:
– Это логично.
– Значит, на том и порешим, – подытожил Саша.
Все-таки она – хорошая девчонка, размягченно заключил он про себя, глядя, как Ирка начала деловито собирать разбросанную одежду. Сквозь то, что на ней оставалось, просвечивало ее стройное тело с незагорелыми полосками на груди и бедрах. Здесь, в этом полутемном, вековом лесу, оно выглядело особенно хрупким. Беззащитным.
Хорошая девчонка, даром что «би», вновь подумал Саша. Не от хорошей жизни, наверное, «би». Так получилось… Мужественная девочка. Боится ведь, видно, что трусит. Но держится без соплей и слез – это главное. Приняла таблетку фирмы «Кукоров-медикал», и порядок. Почти что свой парень!
Может, в нем тоже есть что-то нетрадиционно-сексуальное, что его привлекают такие вот «свои парни» с незагорелыми полосками от купальников? Ленка тоже все время занималась спортом и диетами, поддерживая мальчиковую поджарость фигуры. С другой стороны, чем ей еще заниматься при двух богатых мужьях?
* * *
Заимку Демьяна они нашли на удивление легко и быстро. Просто вышли на нее, набрели внезапно, как грибник на пенек с опенками. Часа через три уже стучались в ворота.
Заимка оказалась фундаментальной. Настоящая лесная крепость, если глянуть со стороны. Добротные, широкие ворота без щелей и разболтавшихся досок были украшены сверху чем-то вроде головы одраконившегося петуха. Немалую территорию двора огораживал сплошной бревенчатый частокол в полтора человеческих роста, из-за частокола был виден крепкий дом из массивных, неохватных бревен. Из тех, что рубятся на всю жизнь и стоят веками. Некрашеное дерево потемнело от времени, но выглядело не серым, а именно благородно-темным, словно мореным. Смотрелось незыблемым и вечным, как преемственность поколений. Даже зеленые вкрапления мха, кое-где запятнавшие стены, здесь не напоминали о тлении, скорее о времени, которое течет мимо, не нарушая устоев. Было во всем этом нечто могучее, даже грозное. Не просто лесная крепость, а крепость, выдержавшая осаду. Если бы сейчас вдруг оттуда хлынули сразу сорок разбойников во главе со своим Кудеяром Батьковичем, Саша бы не удивился.
Но раз пришли, надо было стучать.
В ворота Саша постучал сначала кулаком, а потом ногой. За воротами явно кто-то был. Там возились, басовито рыкали и сдержанно, с надеждой подгавкивали. Судя по всему, ждали гостей внутрь. А уж там они себя покажут, там они себя проявят во всей сторожевой мощи клыков и когтей!
Понятно, хоть собака и друг человека, а за собаку – ответишь!
Входить после этого откровенно не хотелось.
– Может, покричать? – предложила Ирка.
– А что будем кричать? Откройте, люди добрые, или сразу: караул, уберите собак?! – спросил Саша.
Он опять постучал ногой. За воротами снова предвкушающе гавкнули.
– Открыто же! Стучат, стучат, а чего стучать? Открыта же воротина, неужели не видно? Взяли бы да зашли! Раз открыто, значит, и заходить можно… – раздался сзади незнакомый голос, низкий и рокочущий, как взлет тяжелого бомбардировщика.
Они испуганно оглянулись.
Позади стоял высокий седой старик, ощутимо сгорбленный временем, но все еще не сдающийся под его тяжестью. Одет он был в линялую телогрейку привычного среднерусского фасона «от сумы и тюрьмы». На ногах кирзовые сапоги и серые штаны с яркими заплатами красного и синего цветов. Заплаты были свежие, вольные и смотрелись завораживающе, как картины абстракционистов.
Впрочем, первым делом они обратили внимание на его волосы и бороду. Длинные, густые, волнистые и абсолютно седые волосы развевались по ветру гривой и придавали его внешности нечто библейское. В крайнем случае, патриархальное и значительное. Такие благородные лица можно видеть на старинных иконах. Впрочем, в серо-голубых глазах явно просматривалась улыбка. Хорошая улыбка, располагающая. Это отличало. На иконах улыбаются редко, все больше скорбят.