И все-таки она поймет! Пусть не сейчас, потом, после, когда грусть потухнет, чувства улягутся, а мысли обретут прежнюю ясность. Она подумает и поймет, почему жизнь человеческая устроена именно так, и никак иначе…
Так предназначено ей судьбой, и так будет!
С утра море было спокойным, но к вечеру разыгралось. Белые барашки пены игриво разбежались по серым, еще мелким волнам до самого горизонта. Белокрылые чайки, заунывно кликая, стрелами понеслись над самой водой, показывая надвигающееся ненастье. Серое небо, казалось, придвинулось к морю еще теснее.
Заплескалось море, застучало в каменистые берега Ранг-фиорда. Вспениваясь и шипя, набегало на песчаную косу, ножом врезающуюся в глубину с берега. Там, за косой, выше по берегу, чернели обветренным деревом просторные корабельные сараи, в которых зимовали деревянные кони дружины фиорда. Разыгравшиеся волны словно старались дотянуться до них, позвать к себе, но сделать этого не могли…
Ничего, ничего, уже весна, скоро кончится время штормов и бурь, сильные руки гребцов выкатят деревянных братьев из-под нависающих крыш и тесных стен…
Якоб-скальд, сидя на прибрежном камне, подобрал голыш и кинул его, целясь по верхушкам волн. Но камень не скользнул, отталкиваясь от воды. Булькнул и сразу ушел на дно. Не получилось пустить камень вскользь… Как тогда волей богов не получились у конунга Рагнара его великие замыслы… Может быть, слишком великие для Серединного мира, где все испокон веков пребывает на своих местах, а боги надзирают за этим сверху… Нарушить равновесие, установленное богами, дорогого стоит…
— Да, именно так все и было… — задумчиво повторил скальд.
Только что он в очередной раз закончил рассказывать юным Рорику и Альву о событиях прошлого лета, что случились в земле Гардарике. Как их отец Рагнар, Победитель Великана, владетельный ярл и знаменитый на все времена морской конунг, одержал великую победу над князем Добружем, обрел славу, а затем погиб от руки Харальда Резвого, ушел в Асгард к Одину.
Мальчишки любили слушать об этом, часто просили повторить рассказ. Хотя не мальчишки уже… Старший, Рорик, совсем юноша с виду. И усы пробиваются тонким пухом под носом, и первая шерсть обметала подбородок. Рабыни фиорда уже узнали его пробуждающуюся мужскую силу, приняли в себя его первое семя, знал Якоб.
Двенадцатую зиму проводил за край земли Рорик, сын Рагнара, а статью выглядел еще старше. Якобу он напоминал даже не отца, а деда, конунга Рорика Гордого, в честь которого его и назвали. Словно, давши имя, определили и все остальное, неоднократно задумывался скальд… Ростом он будет пониже Рагнара, это уже сейчас видно. Но в плечах, наверное, шире. И руки большие, мосластые, тяжелые, как у деда. И голову держит так же надменно, лишний раз не наклонит шею, глазами стреляет… Именно за такую манеру его деда Рорика когда-то прозвали Гордым… Знатный вырастет воин, уже сейчас говорит так веско, словно камни кладет.
Вот Альв, второй сын Рагнара, тот помягче нравом, потише. Впрочем, он и моложе на три зимы. Еще непонятно, на кого он вырастет похожим, на высокого отца или широкоплечего деда. Одно уже видно, парень растет хитрым, как лис или как сам Локи-коварный… Этот в отца…
— А князь Добруж так и не объявился, значит, сгинул в лесах? — спросил Альв, желая продлить рассказ дядьки.
Как и обещал Рагнару, Якоб стал дядькой для его сыновей. Учил их всему, что знал, и следил, чтоб другие тоже учили. Альв, правда, часто старается увильнуть от воинских упражнений, а вот Рорик все терпит. Зато и двумя мечами бьется уже не хуже взрослого, опытного воина. Заработал в упражнениях свой первый шрам, прямо над левой бровью. Среди таких же малых, как он, Рорик уже получил первое, юношеское прозвище Неугомонный. И то сказать, все ратные упражнения, что задавали мальцам, он стремился повторить вдвое, а то и втрое большее число раз, чем другие. Неугомонный — хорошее прозвище, не стыдное даже взрослому воину…
— Не объявился. Получается — сгинул, — подтвердил Якоб.
— А конунг Харальд, значит, стал княжить в Юриче? — спросил Альв, хотя сам это знал. Он все старался потянуть время, чтоб дядька не вспомнил про ратные упражнения.
— Стал, да. Дружину Рагнара я увел, а он остался, — ответил Якоб. — Я знаю, слухи далеко летают даже без крыльев, он так и не возвращался из Гардарики. Значит, и сейчас там, вместе с ярлами Дюри Толстым и Энундом Большое Ухо. Те тоже еще не вернулись…
— Когда-нибудь я убью Харальда! — твердо сказал Рорик ломающимся голосом, где писклявые юношеские нотки перемешивались с начинающимся баском.
— За что? Он честно добыл свою победу в бою. Подарил моему побратиму Рагнару легкую и почетную смерть. Так рассудили боги…
— Все равно! — упрямо сказал мальчишка.
Якоб насмешливо покосился на него. Парни недавно закончили кидать в море тяжелые камни, намахивая плечи. Сидели теперь рядом на корточках, отдыхали. На гладких щеках еще горел тонкий юношеский румянец. У Рорика глаза серые, пристальные, как у отца, а вот брови и волосы, выбивающиеся из-под теплого колпака с бобровой опушкой, — темнее. Точно в деда. У малого Альва глаза с прозеленью, как море перед закатом. И хитрые… Главное, ловко так разговорил дядьку на воспоминания, Якоб и сам не заметил как..
— Когда молодой щенок скалит зубы на матерого волка — что делать тому? Убегать или сдаваться сразу? — ехидно спросил скальд-наставник.
— Я же не говорю, что это будет прямо сейчас. Но я убью Харальда и отомщу поличам за отца. Их я тоже всех перебью. Потом, попозже… — спокойно ответил Рорик.
Своим невозмутимым, рассудительным ответом он вдруг явственно напомнил Якобу Однорукого. Да, это сыновья и внуки из хорошей, чистой породы. Подрастут только, наберутся мужской силы и опыта настоящих сражений…
— Один, Отец Ратей, не велел держать зла на того, кто заслужил победу в бою на равном оружии, — напомнил Якоб.
— А я и не держу зла на храброго Харальда. Я знаю, он великий воин и конунг, заслуживший уважение ратников и одобрение богов. Я просто хочу закончить то, что начал отец. Сделаю ему приятное. Пусть он там, в Асгарде, порадуется за сыновей…
И снова знакомые, твердые интонации… Якоб мотнул головой, отгоняя воспоминания. Разговоры — это хорошо, воспоминания о былом всегда приятны для стариков, но, в конце концов, мальчишки сами попросили гонять их без пощады, чтоб быстрее сделать из них умелых воинов. Теперь пусть не стонут. Просил, правда, все больше Рорик…
— Ладно, хватит отдыхать, — сказал скальд, показывая, что раскусил их разговорную хитрость. Поднялся с камня и махнул рукой. — Сейчас бегите туда, к корабельным сараям, обогните их три раза и возвращайтесь назад.
— Бегать, бегать, дышать, дышать… — звонко, но совсем по-стариковски проворчал Альв, тоже поднимаясь.
— Еще копья и стрелы не кидали сегодня… — напомнил Рорик.
— Кто будет скулить, тому дам в руки камень потяжелее, с ним побежит. Когда вам придется рубиться от утра и до вечера, наступать или отступать строем, чувствуя, как немеют руки, а спина и колени трясутся от напряжения, сами поймете, как важно уметь чисто и глубоко дышать, — поучающе сказал скальд.