– Ну, об этом я меньше всего беспокоюсь, – с облегчением улыбнулся Макреев. – Никакого суда не будет. Что это за суд без единой улики? Ну, а в остальном… Достойная позиция достойного человека. Поздравляю, офицер.
– Не с чем, – фыркнул Сенин. – Я с вами меньше месяца, а уже в говне по пояс.
– Отмоем, отчистим, накормим и в люди выведем. Через месяц забудешь про всё.
– Я-то, может, забуду. Но вы сами-то как относитесь к тому, что в вашем поселении будут жить нелюди?
– Да никак, – пожал плечами Макреев. – Имей в виду, Сенин, мы вовсе не закрываем глаза на проблему. Над твоим рапортом работает весь аналитический отдел. Плюс к этому мы проведем масштабные исследования на Евгении и конкретно на базе Торонто-9. Думаю, решим, как им жить. Не думай об этом. У нас есть кому подумать.
Раздался стук в дверь, и официантка вкатила столик с напитками и легкой закуской. Следом скользнул молчаливый спутник Макреева. Казалось, он специально ждал за дверью положительной фазы разговора.
Сенин был удручен. Самое скверное, что разумные аргументы он действительно привести не мог. Он мог только твердить, как болван: таков закон, так положено, так предписано…
«Чего ж так на душе погано? – подумал вдруг Сенин. – Может, я просто героем хотел вернуться? Прилететь и действительно „прокукарекать“ на весь обитаемый мир про свои приключения. И все знакомые сказали бы: вот молодец, Сенин. Даже на пенсии чутко бережет покой космического сообщества…»
И ведь прав Макреев, на девять десятых прав. Против такой логики не попрешь. Ну, прилетит федеральная бригада – и что? Обвинять новоиспеченных подражателей в убийстве и бросать всех за решетку? Они даже не поймут за что…
Если, конечно, не откроются новые обстоятельства, Если не окажется, например, что подражатели как-то угрожают обитаемому космосу. А почему нет? Любая форма жизни стремится развиваться, плодиться и доминировать, даже плесень.
Макреев счел переговоры удачными и развалился в кресле со стаканом в руке. Вид у него был благодушный и покровительственный.
– Да не убивайся ты, капитан, – сказал он. – Выпей и расслабься. Ты свое дело сделал. Почти. И деньги свои отработал.
– Какие деньги?
– Скоро узнаешь, какие. Когда закончишь дело. Но это уже будет нетрудно.
– Вернуться в Торонто и распространить контркультуру? Я и не сомневался.
– Биолог твой говорит, что послезавтра его отрава будет готова. Оба отправитесь обратно и проведете обработку. Тем временем на твой счет ляжет очень приятная сумма. В принципе, ты сможешь сразу уволиться и отчалить на свою усадьбу.
Макреев рассмеялся, заметив удивление в глазах Сенина.
– Я же знаю, что ты в корпорацию не шашкой махать пришел, а деньги зарабатывать, – сказал он. – Даже знаю, на что. Сказать?
Сенин безразлично пожал плечами.
– Хочешь ты, капитан, яхту купить и кралю свою на ней катать. Всё точно?
– Да, точно. – Сенин не удивился, что Макреев знает такие подробности. Скорее всего, он сам сказал про яхту на одном из собеседований. Никакой особой тайны в этом не было.
– Будет у тебя яхта, капитан. Будешь сидеть на корме с удочкой, в ковбойской шляпе и пить текилу. Дивный отдых для боевого ветерана, я бы и сам не отказался.
«Вот меня и купили, – с грустью подумал Сенин. Впрочем, грусть была не сильной и не очень-то искренней. – Пошли они все к черту, пусть сами разбираются, уж скорее бы всё кончилось…»
Выпивка не шла, и настроение не улучшалось. Сенин сказал, что хочет отдохнуть, и ушел.
– Ну, что скажешь? – спросил Макреев у своего загадочного спутника.
– Не нравится он мне, – ответил тот. – Вроде поддался, но…
– Мне тоже не нравится. С самого начала не нравился. Я всегда говорил, что кадры нужно растить и лелеять, а не брать чужаков в дом.
– Закрепить бы результат.
– Попробуй проведи обработку. Только что толку от твоих обработок…
* * *
Никакого желания ехать в гостиницу и оставаться наедине со своим дрянным настроением Сенин не испытывал. Он попросил шофера высадить его возле большого торгового центра, где всегда было оживленно и празднично.
Побродив полчаса в толпе, Сенин уступил порыву и купил бутылку можжевеловой водки. Но что делать с ней, не знал. Сесть в сквере и вылакать из горла? Романтично. Особенно в форме охранника. Отличное будет дополнение к отчету, составленному ненаглядными сослуживцами.
Идти в бар? Пошловато всё это как-то…
Потом его взгляд наткнулся на вывеску терминала глобальной связи. Он уже пытался выловить во Вселенной очередное письмо от Элизы, но ничего не выходило. Со связью в большом космосе всегда был полный бардак. Ни о какой скорости передачи данных пока и речи не могло идти. Любая информация долго и мучительно скиталась по почтовым серверам, прежде чем найти получателя. Не раз случалось, например, что человек в отдаленной колонии переходил работать из одной фирмы в другую, а головной офис продолжал начислять ему зарплату.
А могло случиться, что он вообще умер, и зарплату ему еще долго платили бы обе фирмы…
Вчера по запросу поисковая система открыла Сенину письмо на немецком языке, где какой-то Вертер досадовал по поводу плохого качества каких-то датчиков. Бардак, он и есть бардак.
Он всё же зашел под вывеску, бросил монетку в автомат и ввел свой пароль. И, к искренней радости и удивлению, обнаружил, что его дожидается свеженькое письмо от жены. Наконец-то.
«Привет, Сенин, – устало улыбнулась с экрана его ненаглядная. – Получила наконец твое известие. Значит, говоришь, деньги зарабатываешь? Давай, зарабатывай, нам понадобятся. Хочу, чтобы у нас был лучший дом во всей округе. Я люблю, чтоб уютно было и хорошо. Я уже думаю, что у нас там будет. Цветы, яблони, беседка. Представляешь, как здорово…»
Она мечтательно прикрыла глаза. Сенин смотрел на нее и невольно улыбался. Ему самому уже не терпелось, чтоб было так, как сказала Элиза. Ему хотелось просыпаться утром и видеть ее рядом с собой. Возиться в мастерской. Дружить с соседями.
И чтобы обязательно на кухне стояла любимая чашка. Большая фарфоровая чашка, из которой каждым солнечным утром он будет пить горячее какао.
В эту минуту всплыло воспоминание об обещанной сумме. Сердце впервые приятно пощекотали невидимые пальчики.
«У меня всё по-старому, – продолжала Элиза. – Устаю очень. Начальство на меня все дела свалило. Зато могу делать что хочу, всегда прикроют. Народ у нас вообще-то служит скучноватый. Любимое занятие у мужиков – нацепив парадную форму, прохаживаться по пассажирской палубе. Поговорить толком не с кем.
Ну ладно, хватит мне жаловаться. Мы сейчас мотаемся на регулярном рейсе Гермес-Элоиза и еще месяца три будем тут ходить. Окажешься рядом – имей в виду.