У Сенина потемнело в глазах. Ему показалось, что он ослышался. Но о стенки черепа билось упрямое «восемь лет… восемь лет…». Он хотел вскочить и сказать: это какая-то ошибка! Потом захотелось крикнуть: что вы делаете?! Восемь лет жизни – за что?! В чем я виноват?
И вдруг он увидел в зале юриста корпорации. Тот улыбался. Он смотрел на Сенина и во весь рот улыбался. А потом и вовсе оттопырил вверх большой палец. И тогда Сенин внял тому, что говорил судья: «…суд находит возможным, по желанию подсудимого, применить условно-сокращенное заключение в боксе относительного времени из расчета один к трем. Также, учитывая ходатайство Министерства Федеральной полиции и образцовый послужной список, суд сохраняет за подсудимым статус федерального пенсионера, ведомственные награды и социальные гарантии, предусмотренные…».
У Сенина отлегло от сердца. Ну, конечно! Бокс относительного времени – совсем другое дело. Тоже не сахар, конечно, но три года – это не восемь. И думать нечего. Как раз и Лизка вернется из своих полетов…
Потом, после суда, у него было время всё обдумать. Бокс относительного времени – иначе говоря, виртуальная тюрьма. Ее еще называли «ванной», «бочкой», «банкой», «мозгоёбкой», «телевизором». Человек проводит там какое-то время, например, год. При этом у него полное ощущение, что проходит пять лет. Или два, или десять – как суд определит.
Сенин как-то разговаривал с человеком, который провел там два года. Тот сказал так: «Дурачки радуются, когда их вместо лагеря отправляют „мультики смотреть“. В лагере – там хоть люди, хоть какая-то жизнь. А в „бочке“ – только тени серые…»
* * *
В четырехстах космических милях от Земли завершил очередной виток по своей орбите безжизненный опаленный радиацией шар, названный в свое время Желтым Глазом. Название дал экипаж безвестного разведывательного аппарата, и оно не очень укладывалось в тот стиль, который применялся при наречении новых миров. Но планета была непригодна для полезной жизнедеятельности человека, проку от нее не было, поэтому федеральные чиновники не стали капризничать. Она так и осталась Желтым Глазом.
В свою очередь, вокруг Желтого Глаза в очередной раз обернулся пятисотметровый металлический цилиндр – бывшая орбитальная сталеплавильная печь, а ныне Специальная станция относительного времени Министерства Юстиции. Или, иначе говоря, виртуальная тюрьма.
Для двух с лишним тысяч ее заключенных наступление нового года и нового дня прошло незаметно, ибо у них было свое летоисчисление, определенное приговором суда и настройками нейроэлектроники.
Две с лишним тысячи человек пребывали сейчас в другом мире, не существующем в реальности, созданном причудливыми переплетениями электрических полей.
Две с половиной тысячи цилиндрических боксов размером метр на три стояли тесными рядами в полной тишине. Лишь иногда эту тишину нарушал звук шагов обходчика. Но заключенные их не слышали. Они были в другом мире.
Ровно в назначенный день и назначенный час на панели одного из боксов вспыхнул зеленый огонек. Одновременно такой же огонек замигал на пульте у дежурного. Тот сверился с расписанием – всё верно, у очередного заключенного сегодня закончился срок наказания.
К боксу немедленно выдвинулась дежурная бригада, состоящая из инспектора по режиму и двух врачей. В полном соответствии с установленным порядком врачи стравили из бокса избыточное давление, затем слили триста пятьдесят литров крепкого солевого раствора. Как всегда, при этом распространился характерный запах, поэтому инспектор заранее отошел подальше.
Теперь пора было вытаскивать и перекладывать на каталку заключенного – вялого исхудавшего человека с необычайно белой кожей. Впрочем, здесь это не считалось необычным, так выглядели все заключенные.
Осталось только освободить его тело от электродов и электростимуляторов и привести в чувство. Но эта процедура проводилась в специальном помещении.
Через два часа Сенин открыл глаза. Он глубоко вдохнул и тут же закашлялся – непривычный естественный воздух хлынул в легкие, как горный обвал.
Он приподнялся – тело слушалось, хотя и не очень четко. Электрическая стимуляция не позволила мышцам атрофироваться, однако полностью сохранить координацию движений она никак не могла.
Зато голова работала на редкость ясно. Мозгам застояться не дали.
В поле зрении появился человек в форме Минюста, тюремный инспектор.
– Гражданин Сенин, прошу внимания.
Он взял смарт-планшет и зачитал стандартную форму постановления об освобождении в связи с истечением срока условно-сокращенного заключения. Сенин тупо выслушал и посмотрел на инспектора. Наверно, он что-то должен сказать. Но что?
– Скажите, – выдавил Сенин и тут же замолк – говорить было еще больнее, чем дышать. Но потом собрался с силами и продолжил: – Скажите, сколько времени прошло? Неужели и вправду только три года?
– Два года и двести четыре дня, – сказал инспектор. Потом едва заметно усмехнулся. Видимо, все про это спрашивали.
За спиной кто-то зашевелился, оказалось, здесь есть еще и врач.
– Если можешь стоять – поднимись, – довольно бесцеремонно сказал он. – Сейчас надо в мойку тебя сводить, и вообще…
Сенин уже почувствовал, какой здесь стоит запах: кислый с тухлецой, как в сломавшемся холодильнике. Только теперь он понял, что запах – от него самого. Как-никак три года под себя ходил. И, хотя раствор, наверно, циркулировал и очищался, когда три года плаваешь в собственном дерьме – никакая циркуляция не спасет.
Больше за этот день он не произнес ни слова. Он не знал, что говорить, да его ни о чем и не спрашивали. Только водили по процедурным, заглядывали в рот, в зрачки, в кишки… Запах преследовал неотступно, несмотря на тщательную помывку.
Он вроде и понимал, что случилось нечто хорошее – он свободен, но никак не мог это осознать. Никак не мог понять, какие у него теперь появились выгоды.
На следующий день он спросил:
– Сколько меня еще будут тут держать?
– Никто тебя не держит, – весело ответил молодой парень, караульный сержант. – Лети с приветом. Только ближайшая попутка будет дней через десять-двенадцать.
– Через десять дней… – повторил Сенин. – Зачем же меня так рано подняли?
– Срок окончен, – пожал плечами парень. – Или тебе там понравилось?
– Нет, – Сенин покачал головой. – Не понравилось.
Караульный долго разглядывал его, потом сказал:
– Знаешь, что я тебе советую, парень? Вернешься домой – устрой себе грандиозный запой, перепробуй всех девок в округе, а через месяц ты выйдешь утречком на балкон и скажешь – жить хорошо? Понял?
– Нет, – признался Сенин.
– Ну, потом поймешь, – рассмеялся парень. Сенин некоторое время обдумывал забавные слова, которые сказал ему караульный. Потом ему захотелось посмотреть на себя в зеркало. Но, странное дело, ему до сих пор не попалось ни одного зеркала. И ничего, что могло бы заменить зеркало.