— Постой, дружок. Все-таки нам очень нужны эти кустики. Может, договоримся?
— В каком смысле? — насторожился служитель.
— В каком угодно. Что, если мы возьмем такой ящик на двоих? А в следующий раз пропустим право отовариваться. Или подарим тебе. В общем, поищем вариант.
— Не думаю, что правила допускают… — пробормотал служитель, с сомнением качая головой.
— А зубочистку оставь себе. — Щербатин кивнул на «клинок». — Бери прямо сейчас, дарю!
В глазах служителя блеснул интерес. Он тщательно осмотрел нас с головы до ног, словно просканировал. Не исключено, что ждал какой-то подлости. Затем повертел ножичек в руке. Несмотря на чрезмерную миниатюрность, это была все же красивая дорогая штучка.
— Вы уверены? — проговорил он, раздираемый сомнениями.
— Значит, договорились, — улыбнулся Щербатин. — Мы можем забирать цветок?
— Знаете что… — Служитель задумчиво пожевал губы. — Забирайте два. Только второй клинок, конечно, тоже оставьте мне.
* * *
С замирающими сердцами мы мчались домой. Тяжелые ящики с капустой мы прижимали к себе, не доверив их багажнику машины. Щербатин ревностно следил, чтобы я от нетерпения не отхватил листок-другой. Осмотрев хорошенько свое растение, он сказал:
— Сукин сын, что он нам дал? Гляди, листья по краям уже сохнут.
— Наверно, нужно поливать и ухаживать.
— Дома внимательно с этим разберемся.
— Да, конечно. Только сначала сжуем по листику и сразу начнем разбираться. У меня чуть ли не спазмы, честное слово.
Мы взбежали по лестнице, зашли к Щербатину и осторожно поставили ящики на стол. Сами сели рядом, не отрывая от них взгляда. В настроении была какая-то торжественность, волнение, предчувствие нового. Наверно, так приносят в дом новорожденного. Кто бы мог подумать, что небольшой кустик, торчащий из земли, может вызвать столько переживаний!
— Итак, — проговорил Щербатин. — Для начала скушаем по листочку. Будем делать это медленно и печально, словно играя на скрипке.
— За дело!
Мы попробовали, переглянулись, и в наших глазах загорелось одно только слово — да! Это было то, что нам нужно. То, чего нам не хватало все эти долгие дни. И про скрипку Щербатин не зря ввернул, потому что в душе у каждого из нас словно заиграла музыка.
Всего один капустный листик, а жизнь изменилась. Все стало как-то легче и светлей. Правда, не терпелось сорвать и проглотить следующий, но надо держаться.
— Беня, — проговорил Щербатин, чуть нахмурившись. — Это мы сожрем за неделю, а дальше что? Опять пойдем клянчить в магазин?
— Я куда угодно пойду.
— Это понятно, но в другой раз может не повезти. Капуста должна расти и размножаться.
— Как? Предлагаешь засеять газон?
— Можно и газон. Погляди, вот тут, должно быть, завязываются цветки, а значит, будут и семена.
— Но надо ждать, пока они зацветут и осыпятся.
— Будем ждать. Лучше один раз потерпеть, зато потом не знать нужды.
— Я согласен, но… — Я вздохнул. — Ждать не хочется.
— Чертовы ивенки, — пробормотал Щербатин. — Посадили нас на эту капусту, словно на героин.
— И потом, мы не знаем, как ее растить. Мы не знаем, как ее поливать, как ее удобрять, рыхлить… что там еще? А если сдуру загубим? А где найти хорошую почву, если тут даже в газоне асфальт со щебнем?
— Думаю, если в магазине она не сдохла, то и у нас как-нибудь приживется.
И тут я услышал, как открывается дверь. Щербатин вдруг напрягся, попытался встать, но так и остался на месте. Затем вымученно улыбнулся.
— Это пришла… пришел мой… моя домашняя помощница, — проговорил он с наигранной небрежностью. Но я ясно увидел, что он немного взволнован.
Вошла невысокая девушка с темными волосами и челкой, почти закрывающей глаза. Заметив меня, она смутилась и невольно сделала шаг назад.
— Заходи, Лисса, — сказал Щербатин.
И тут я понял причину его смущенного вида. Я узнал эту девушку, хотя на ней теперь была обычная пролетарская роба бледно-сиреневого цвета.
— Официантка! — проговорил я.
— Она не официантка, она Лисса, — поправил меня Щербатин.
Он взял ее за руку и притянул к себе. Девушка стеснялась, она смотрела в пол и, похоже, не желала со мной знакомиться. Наконец она высвободила руку, шепнула что-то Щербатину и вышла, тихо закрыв дверь.
— Ну, ты даешь, — с чувством сказал я. — И давно она у тебя?
— Так… не очень.
— А чего раньше не познакомил?
— Все как-то некогда было.
Я про себя усмехнулся. «Некогда было». Так бы и сказал, что стесняется.
— Ну, — сказал Щербатин, — а ты? Завел себе кого-нибудь?
— В каком смысле? Прислугу или подругу?
Щербатин натянуло рассмеялся.
— Для начала поговорим о прислуге.
— Нет. Тоже, знаешь ли, как-то некогда.
— Давай я тебе найду. Вот прямо сейчас, хочешь? Это нетрудно.
— Не надо. Я пока не хочу.
— Да почему? — искренне удивился он.
— Не знаю, — замялся я. — Не люблю, когда чужой человек копается в моих тряпках. Не хочу, чтоб он видел меня лохматого и неумытого по утрам. Вообще, никогда не любил показывать посторонним черновиков.
— Чудак ты, Беня! Чужому человеку за счастье покопаться в твоих тряпках. Это хорошая работа. И вообще, приятно, — он кивнул на дверь. — Приходит в дом такое крохотное робкое чудо, перекладывает твои вещи маленькими ручонками, преданно смотрит на тебя…
— Щербатин, — я подозрительно покачал головой, — ты сюсюкаешь, как влюбленный студент.
— Ну, влюбляться в прислугу — это совсем дурной вкус, — туманно ответил он. — А ведь красивая у меня горничная, да?
— Красивая, — охотно признался я. — Даже рабочее тряпье ей к лицу.
— Это не простое тряпье, — подмигнул мне Щербатин. — Я специально заказал ей одежду — похожую на робу, но качественную, из хорошего материала.
— Надо же, какой ты заботливый хозяин.
— Просто хочу видеть людей красивыми.
— Где ты ее нашел? Подкараулил рядом с шоу-центром?
— Инфоканал, — улыбнулся он. — Всемирная информационная система знает все про всех. Ты, Беня, наверняка еще даже не прикоснулся к своему терминалу, верно?
— Не угадал. Нас учат этому на курсах. Только мне это пока ни к чему, разве что программы перед сном посмотреть.
— Это и я люблю, — сказал Щербатин. И вдруг просиял: — Вот где мы найдем сведения об уходе за водавийской капустой! В канале!